Валерий Муссаев - Сухумские хроники

Я очень долго не решался приступить к написанию данного повествования – что-то меня постоянно удерживало от этого. Возможно, потому, что часть людей, о которых пойдёт речь, ещё живы или наоборот, некоторых уже нет в живых, и даже незначительное изменение некоторых фактов и подача их в виде своего взгляда на эти события были бы несколько некорректны по отношению к ним. Но по прошествии времени я начал понимать, что, вскоре, в силу возраста, уйдут и последние свидетели тех событий начала 90-х годов, когда прекратил своё существование как государство не только Советский Союз, но и ряд так называемых микроцивилизаций, одной из которых была Сухумская. Поэтому я, оставляя суть событий так, как мне они были изложены, слегка добавил художественного – нет, не вымысла – окаймления и смысловой законченности. Да простят меня за данное литературное «самоуправство» эти замечательные люди…

Сухум. Вид с подъездной дороги. Личное фото

Так сложилось, что, будучи в Абхазии в период признания её независимости по работе, я познакомился и подружился с одним замечательным человеком значительно старше меня по возрасту, впоследствии ставшим мне родным и духовно. Так сложилось, что мы с ним с нашего первого знакомства нашли общий язык и вели беседу на равных, по крайней мере я так думаю и продолжаю в это верить. Причём, если учесть, что он по национальности грузин, а я осетин, то в наше время такой дружеский тандем может вызывать у многих горе-патриотов некоторое недоумение, но не его не меня национальные вопросы особо не интересовали, поэтому мы просто получали удовольствие от нашего общения.

Как-то раз, прогуливаясь вдоль знаменитой сухумской набережной Махаджиров, мой собеседник грустно заметил, что люди, гуляющие здесь, уже не те, пропал тот дух Сухума, что был ранее, включая советский период. На что я ответил:

– Это, наверное, у Вас возрастное. Все с возрастом относятся к более молодому поколению скептически, считая его циничным, неприспособленным к жизни и менее человечным и гуманным.

– Вы не правы, – заметил он.

К слову сказать, будучи старше меня на тридцать лет, он всегда говорил мне только «Вы» и обращался по имени-отчеству, впрочем, как и ко всем остальным собеседникам, он был так воспитан, и иная форма была для него неким моветоном.

– Я не в претензии к нынешнему поколению, – продолжил он. – И тоже был молодым, и слышал упрёки от более старших, что мы другие, не такие, как они. Я веду речь о той ауре, которая царила в воздухе Сухума, когда каждый вечер на набережную выходил практически весь город и все друг друга знали, а при встрече здоровались или раскланивались как добрые друзья. И тогда никого не волновало, сколько у тебя денег, какую должность ты занимаешь, а главное, какой ты национальности.

Тогда от него я впервые и услышал теорию об исчезнувших микроцивилизациях после распада СССР.

– Они своими неумными действиями, – глядя далеко вдаль, в сторону моря, произнёс он, – погубили несколько цивилизаций.

– Каких? – недоумённо спросил я.

– Как каких, мою сухумскую, затем бакинскую и, наконец, одесскую. И это только те, которые на слуху у всех, а сколько мест, где люди разных национальностей жили вместе одной семьёй и одним общим домом было стёрто с карты, той, огромной страны. Ведь люди, жившие в этих городах, были единым целым народом, были единой нацией с единым языком и традициями. И назывались они сухумчане, бакинцы и одесситы. Скажите, где они сейчас? Да, некоторые люди остались доживать свой век, но большинство или были вынуждены уехать, или умерли, причём раньше времени, не выдержав всего того, что творилось в 90-е годы, да и творится сейчас.

Я был несколько шокирован услышанным, ноги стали чуть ватными, а тело по какой-то причине отказывалось двигаться дальше. С такой болью всё это было произнесено, как будто каждое слово его многочисленными иголками врезалось в мой мозг.

«А ведь он тысячу раз прав», – подумал я и вспомнил следующие события. Я в Одессе был один раз, и то проездом в школьном возрасте, поэтому про одесскую цивилизацию сказать ничего не могу. Зато, будучи уже в довольно зрелом возрасте, был в Баку.