Екатерина Зырянова - Листая жизнь

…Оказалось, что скучать в деревне как-то не очень. Особенно в вечерней тишине с осенними острыми звёздами в бездонном небе. Слишком острое ощущение. Сердце не выдерживает. Пришлось вернуться в город.

Как выяснилось вовремя. Грядут большие перемены – организуется продюсерский центр, который отделяется от нас. Вот так. Я

завис и пока не знаю что делать, то ли остаться здесь, то ли перейти в это новообразование. Ты читаешь это письмо и решение уже принято, а я его пишу и не могу знать чем всё закончилось… Забавно.

…Нашёл тебе давно обещанного Рязанова! Гениальное кино – «Берегись автомобиля». Вот только не знаю, есть ли у тебя DVD? Ну а если даже нет, не беда! Перегоним.

…Безумная осень! Стоит летняя жара, а лес уже яркий, разноцветный.

Люблю тебя, я.»

«Интересно, что ты сейчас делаешь? Сейчас у нас 13.30, а у вас?

В моей комнате в офисе всё прямо светится от солнца… Группы разъехались на съёмки, и я сейчас достану из сумки большой кусок варёной рыбки, побрызгаю на неё лимоном и стрескаю с аппетитом. Диета, понимаешь!..

Солнышко греет спину, а ты мне улыбаешься с фотографии.»

«Интересно, у тебя сейчас руки тёплые? Твои красивые, тонкие пальчики. Я очень думаю о тебе.

А у меня – ледышки. Теперь ты моя грелка.

Ты вспомнишь, сейчас, когда читаешь, что было тогда, когда я писал эти строчки?»

Ты разбудил во мне дремлющие инстинкты. Кровь берет свое.

Ты знаешь, я из тех мест, где до насаждения христианства поклонялись языческим богам, где плясали обрядные танцы вокруг костров и приносили в жертвы людей.

Мои пробабки были ведьмами или святыми, или просто мудрыми женщинами, познающими вечность за одну ночь и говорящие с богами на одном языке. И я смотрю на тебя безумными зелеными глазами. Ты пугаешься: откуда? У тебя же глаза цвета ясного неба!

«Ну разве так можно?! Всю ночь, стоит закрыть глаза – ты на меня смотришь тем самым взглядом, что в последний вечер у реки… А в нём вся нежность и

желание этого света! На меня никто и никогда не смотрел такими пьяными от любви и страсти глазами… Ты даже представить себе не можешь, что это значит для меня! Этот взгляд стоит всех самых нежных слов. Места себе не нахожу. Понимаю, что это нечестно, что тебе так славно сейчас в твоём далеке и ты это заслужила, и я вообще не в праве такое говорить, но… приезжай скорее, мне плохо без тебя!

Кажется, я стал страшным эгоистом.

Выговорился. Вроде полегчало, хотя глупость это, конечно.»

Я смотрю на океан. Он потрясающий. Он разный, в зависимости от настроения. Если он злится – он чернеет, а если он спокоен – он белый. Он огромный хищный зверь, но сейчас сытый и потому просто играет. Затягивает, заманивает, поглощает и выплевывает, подбрасывает, любуется и затягивает. Он играет. Я смотрю на океан, а ты пишешь мне письма и отправляешь в никуда, за несколько тысяч километров. Но я не читаю их, я просто знаю. Знаю все, что ты хочешь сейчас сказать.

Я затерялась в другом мире, но я рядом.

«Прости, совсем не писалось последние дни. Звёзды как-то не так легли. Интересно, а у вас было вчера солнечное затмение? Говорят, что его лучше всего было видно в Алжире, а ты же совсем рядом.

Я по карте смотрел!

…Очень жаль, но похоже то удивительное «индейское лето», что стояло здесь с твоего отъезда, закончится как раз к четвергу. Последние выходные, вчера (да и сегодня) я ходил совсем по-летнему, а в субботу и вовсе косил лужайку в деревне в одних плавках. Вспоминал-вспоминал, но ничего подобного в последние годы осенью, в октябре, не бывало. Пожалуй, только в тот год, когда нас посылали на первом курсе на картошку. Только тогда шли короткие дожди, а когда выглядывало солнце, вставали ослепительные радуги… А сейчас, как ни банально это звучит, всё вокруг словно позолочено.

…Когда ты уезжала, я думал, что любимое дело поможет пережить разлуку. Хотел пофотографировать всю эту красотищу, но ни черта не получилось, не получилось «болдинской осени». Ну и ладно! Зато я бродил по полям и перелескам, утренним безлюдным улицам в совершенно юношеской блаженной рассеянности. И осенью пряно пахло, и голова кружилась. И леталось ночами. И знакомые смотрели завистливо… Они же не знали того, что знаю я.