Александра Ковалева - Хорошая попытка

Второе – память не выдерживает и нужно записывать, если хочешь сохранить даты и имена, а не просто расширенную картинку знаний.

И третье – чем больше ты знаешь, тем меньше в тебе желания учить. Этому много причин, но самая веселая из них, пожалуй, такая. Чем больше ты узнаешь, тем больше убеждаешься в том, что никто ничего не знает.

Ученые – святые новой эпохи – большую часть своего времени заняты попаданием то впросак, то в тупик, одни выдвигают теории, другие – задвигают их обратно, выдвигая новые. Это, разумеется, прекрасно – много красоты в этом танце принципа научного сомнения. Однако здесь интересно другое. Вышеуказанный процесс, насыщая мир новыми знаниями, параллельно обнаруживает – нет никаких констант и то, что вам вчера казалось очевидным, сегодня, под улюлюканье, снимается с доски почета. Да-да, релятивизм в его классическом понимании.

За последние пару десятилетий узкая специализация стала новой нормой. Следствие этого – к профессионализму, как величине, все чаще возникают вопросы. Предлагаемые пакеты знаний обычно настолько узкопрофильны, что зачастую почти не учитывают даже смежные сферы. Фотограф теперь нуждается в стилисте, мастере по свету, ретушере и нескольких других специалистах, знания которых еще двадцать лет назад не выносились в отдельную профессию. «Бессмысленная работа», описанная Дэвидом Грэбером, просачивается во все сферы жизни.

Но вот здесь начинается самое смешное. Я поняла, что не смогу упаковать свои знания, тем более так, чтоб они не устарели на следующий день. Эту книгу я писала три месяца, и даже за это время мне пришлось распрощаться с несколькими работами по причине того, что они потеряли актуальность. Всего за три месяца. Ключевые темы – хаос, скорость мира и связанная с этим тревожность – все это не кажется таким важным на фоне всемирного карантина, хотя три месяца назад это были животрепещущие темы. Поэтому я выбираю форму метафор. Никому ничего не навязывая. Не оформляя свои опыт и знания (весьма скудные, к слову) в упаковку значимости.

Как и в своей художественной практике, здесь, в этой книге, для меня крайне важно сотворчество с (в данном случае) читателем – его личные интерпретации. Его самостоятельное творение. Наше с тобой взаимодействие. Визуальный, художественный, образный язык здесь как нельзя кстати – он позволяет больше интерпретаций и, соответственно, больше личных смыслов.

Вы и сами догадаетесь, что в процессе написания этой работы мне иногда очень хотелось фамильярно так приобнять Делеза и с ним сигануть в формы ризомы. Она-то, по крайней мере, больше отражает беспорядочность окружающей нас реальности и, в отличие от линейного восприятия, ищет более объёмные конструкции, уходя от конкретики к хоть какой-то абстракции. Это было сложно. Очень сложно. Привычные паттерны так или иначе загоняют идеи в форму последовательного повествования, выстраивают рассказы в структуру и нарезают образы ровненькими кружочками. Но паутину взаимосвязей в историях, кажется, мне удалось сохранить. Или нет. Или да. Я не знаю.

На десерт. Недавно я столкнулась с одной, очень вкусной на мой взгляд, теорией. Это идея о том, что язык – это не инструмент коммуникации, а просто экстернализация сознания – механизм, позволяющий человеку воспринимать внутрипсихические процессы, происходящие в нем, как нечто внешнее, протекающее вне его. Отталкиваясь от этого, я почему-то захотела пообщаться с человеком (с тобой) именно в этом ключе. И в этом ключе, через метафоры, взаимосвязи и интертекстуальность, через иронию, а главное – через искренность, поговорить о том, что мне сейчас кажется важным.

Этот сборник коротких литературных форм рассказывает о чем-то, не буду объяснять, о чем, но о чем-то рассказывает точно.