Станислав Хабаров - Вторая территория

Я работал всего второй день, но в лаборатории все знали уже откуда я и как меня зовут. Вооружившись справочником и линейкой, я начал высчитывать хитроумные вырезы панелей. Всю первую неделю я считал веса панелей и был страшно зол на Башкина. А тот, хотя тоже недавно поступил, чувствовал себя рыбой в воде: бегал, проверял чертежи, писал инструкции, исчезал в цехах и выныривал у БэВэ. На неделе он съездил в Подлипки и вернулся довольный.

– Высокий уровень, – отзывался он о ракетчиках, – но нашего приборного производства им не переплюнуть.

Затем снова пропадал в цехах. Ему повезло. Все его противоречивые знания пришлись нынче к месту. С четырнадцати лет он работал в конструкторском бюро: копировальщиком, техником. Работая, окончил институт, к тому же он был радиолюбителем высокой профессиональной квалификации. Несомненно, он был талантлив в технике и в отличие от остальных сотрудников лаборатории не пугался обилия бумаг, сопровождавших новую систему. И хотя дело было новым, оно казалось привычным Башкину, и он сразу оказался на месте, нужным и незаменимым. Ему теперь казались смешными и его сомнения, и предварительные разговоры с Юрием Григорьевичем, Юркой Ивановым, с которым вместе они учились и который советовал ему пойти после аспирантуры именно сюда.

Диссертации он не защитил, увлёкся одной многообещающей схемой. Внедряя, работали они не за страх, а за совесть, и на прежнем месте его уважали и после ухода. Заслужил.

– Ты скажи о своих полставки, – советовал Иванов, – чтобы тебя сразу старшим инженером сделали.

Толя Пациора считался здешним аборигеном. Толины исходные казались мне загадочными. Я знал, что электронику первой с управляемым движением «Луны -3» создал именно он. Он появился в отделе ещё на пустом месте. «Сначала было слово». Затем отдел стал обрастать сотрудниками и комнатами. Прибористы уже не жались по углам, не спорили в коридорах на подоконниках. У них была большая светлая комната, рядом с синим стендовым залом и кабинетом БэВэ. В комнате появились особые, сделанные по заказу столы, запахло канифолью, замелькали экраны осциллографов.

– Смешно сказать, – рассказывал один из пионеров лаборатории, – вначале не было паяльников.

Прибористы сидели в нагромождении термостатов, стабилизаторов и трансформаторов, распакованных и в ящиках, чертили схемы, а затем паяли их на панелях из гетинакса. Теоретики редко заходили сюда «посмотреть экспериментальный подрыв электролитического конденсатора".

Прибегал озабоченный Башкин. Он уже негласно руководил не только конструкторскими работами, но и прибористами. Потом на одном из отдельских капустников, когда он стал уже официальным их начальником, его обозвали «всех паяльников начальником и триодов командиром». Позже он отстал от чертежей и занимался электронной частью, но пока успевал и там, и тут. А конструкторская группа, разместившаяся временно в красном уголке, была его любимым детищем.

Анатолий Пациора сразу заявил о себе. Бывает и так, человек работает, а его никто не замечает. Словно он- невидимый: присутствует и всё. И постепенно, как джин из дыма бутылки, он материализуется в глазах окружающих. А Толя стал сразу заметным. Он этаким шустриком сразу ввязался в спор с признанными авторитетами. Окружающие потешались: не он, мол, первый или последний. Ребята – зубастые и мигом причешут, но, к удивлению публики, шустрик не уступил и был признан всеми. С утра до вечера они корпели над вычерченной на миллиметровке схемой.

Затем пошли автономные испытания первой системы ориентации. По ночам крутились, разворачиваясь, динамические стенды.

Переспав часок, возвращались с вспухшими глазами. Тряслись на вибрационных стендах собранные и разобранные приборы. В вакуумной камере они теряли остатки газов. Тут же рядом Миша Чинаев корпел над схемой какого-то перспективного, неизвестного тогда ещё корабля «Восток».

Второй этаж.

Нас, переведённых в ОКБ-1 из НИИ-1 ГКАТ в 1960-ом году, разместили тогда в так называемом инженерном корпусе. Бледно розовый, в четыре этажа он тянулся параллельно бетонному забору вдоль Ярославского шоссе. Его отделяли от цехов роскошные яблоневые сады. Большую часть отдела разместили на четвёртом этаже, а меньшую: кого-куда. Например, наш комплексный динамический стенд – платформа на полифилярном подвесе – располагался рядом с проходной, по соседству со столярным цехом.

В аппендиксе второго этажа была комната моей группы. Напротив группы Славы Дудникова. Со Славой мы были ровесниками и закончили МВТУ в один год. Он сумел к тому времени сплотить прекрасную инициативную группу. Они начали лихо – с места в карьер и спроектировали «Молнию» – первый спутник связи – ретранслятор с идеями стабилизации Евгения Токаря.