Бахтияр Сакупов - Парижские вечера

В этот момент мне пришла в голову совершенно сумасшедшая идея, и я проговорил:

– Ты превращаешь нас в мороженое, волшебник. Ты знаешь о нем все. И рассказываешь так, что даже те, кто относился к этому лакомству равнодушно, уже готовы его любить и наслаждаться вкусом. А в какое мороженое влюбился бы ты? Без оглядки? Неужели у тебя до сих пор нет любимого мороженого, которое навсегда бы украло твое сердце, став настоящим бриллиантом в коллекции твоих произведений?

Наш мороженщик, казалось, чуть не задохнулся от возмущения. Конечно же, у него есть такое мороженое! Разумеется, каждое его мороженое – это частичка его души, но одно, словно бы создавал для самого себя.

И тут до нашего доброго, милого «Санты» наконец-то дошло то, что я пытался ему сказать. Мой Бог! Если он может превратить людей в мороженое, то что стоит ему сделать обратный процесс? И найти свое желанное лакомство в женском эквиваленте?

Идея настолько привела его в восторг, что он чуть не сорвался в ночной Париж в поисках «той самой». Конечно, такая пылкость могла быть обусловлена коньяком, аромат которого мы все ощутили, как только Санта переступил порог хостела, но направление мы задали верное.

На следующий день Санта покинул нас, собрав свои вещи и на прощание хитро подмигнув. Разумеется, мы знали, где найти нашего мороженщика, чтобы не потерять его навсегда из виду. Но что-то мне уже тогда подсказывало, что представлять новую коллекцию «Парижский хостел» он будет в компании своей второй половины, так похожей на его лучшее произведение.

Задумывались ли вы когда-нибудь о значении выражений, таких привычных и таких измененных? Например, раньше, если кто-то что-то умел в совершенстве мастерить, чинить, шить, в целом, что-то творить своими руками, про него говорили «Золотые руки». Если человек был добр, искренне всем помогал и откликался на любые просьбы, его называли «Золотым человеком»…

Сейчас же, зачастую, ничем не привлекательная молодежь, жизненные ценности которой весьма условны, называется «золотой». Хотя, как мне кажется, «золото» это самоварное. И даже не очень блестит … Настоящие самородки вступают в эпическую битву за место под солнцем. Которое им принадлежит по праву, уму, достоинствам, против тех, кому это место уже купили родители.

Хотя, о себе я тоже могу сказать, что когда-то, в общем-то не так уж и давно, за моей спиной тоже шептали «мажор» и «золотая молодежь», только потому, что моя не очень богатая мама, приложила просто титанические усилия, чтобы дать мне отменное образование и, если уж нет возможности сразу «забронировать теплое местечко», то хотя бы иметь возможность, в виде знаний и умений, чтобы создать его.

Поэтому, в нынешней трактовке, я себя к «золотой молодежи» не причислял. Отнюдь. Наверное, даже посчитал бы это некоторым оскорблением, при условии того, что я уже сам достиг. Но, впрочем, разговор пойдет не обо мне.

Эта удивительная женщина появилась в «нашем» парижском хостеле, уже как дня три. И, если остальные его обитатели весьма органично вписывались в пространство и общение, делясь историями и опытом, друг с другом у каминных посиделок, то эта дама, смотрелась тут как самая настоящая шапка мономаха, на столике поделок в детском саду.

Оговорюсь (уже в который раз, наверное), что в этом хостеле останавливались не какие-то бедолаги, которых в обычную ночлежку не пускал обычный страх подхватить какую-нибудь заразу. Нет. Здесь были вполне приличные и обеспеченные люди, даже очень обеспеченные, которые могли позволить если не абсолютно все, то очень многое. Да, конечно, у нас были и замечательные ребята – студенты, путешествующие автостопом, которые только начинали свой жизненный путь, и экономные старики, и просто те, кто хотел более неформальной обстановки, вместо лощеной этики дорогостоящего отеля премиум класса.

Но эта дама, определенно была неформальна. Одежда ее, безусловно дорогая, была подобрана удивительно безвкусно: кричащие цвета, несочетаемые элементы, фантастически неудачный для ее фигуры фасон и… золото. Его было больше, чем на городской елке, если вы понимаете, о чем я.

Но самым потрясающим элементом «всего этого» были ее глаза. Бог мой, как она смотрела на нас, проходя мимо каминного зала. «Нищеброды» – пожалуй, самое мягкое определение, которое читалось в ее глазах. Столько высокомерия и чувства собственной важности я еще е встречал. При этом, всем своим видом она, словно старалась показать: «Я не вашего круга, я выше вас всех вместе взятых!».