Николай Новоселов - Так поговорим же о любви

–– Ясно, Любовь Алексеевна –хором.

–-Тогда всего хорошего. Вы бы, Маша, тут по мере возможности посматривали?

–– Постараемся, Люба.

–– Ну все, обо всем договорились, до свидания.

–– До свидания.

И побежали дни за днями. После уроков заходил в столовую, брал обед и домой. Надо затопить печку, разогреть обед, покушать и готовить с братьями уроки. Вместе с нами всегда готовили уроки и Саша с Надей. Прямо на полу, стола для приготовления уроков не было, а на обеденном делали уроки два моих брата. Иногда заходил дядя Вена, столярка была через дорогу; поиграет на баяне, он его у нас и оставлял, не унес домой, минут пятнадцать, потихоньку, не мешая нам, посмотрит как мы делаем уроки и уходит в мастерскую. Через неделю со столярки принесли большой стол и две скамейки, чтобы всем можно было уместиться. Пожалуй на столе удобнее, чем на полу. На всякий случай, про запас, натаскали обрезки от досок из столярки, изрубили и сложили в сарай. Вечером, после работы забегала тетя Маша, забирала своих, чтобы они помогли управиться, напоить и накормить немногочисленную скотину, а потом приходили к нам, чтобы помочь что сделать необходимое. Утром, в школу, нас подымал дядя Вена; перед подъемом растоплял печку и разогревал, что осталось от вчерашнего обеда и ужина.

Немного лет тому назад тетя Маша осталась одна с сынишкой, дядя Вена похоронил жену и остался с дочкой. Чтобы не маяться двум одиночествам сошлись и жили душа в душу, в согласии и понимании. И все у них было небольшим: зарплата мизерная, домик не более двенадцати квадратов жилой площади, банька –одному помыться, да и воду таскать не близко. Десять кур, одна свинья. Коров на весь поселок не было ни одной, кругом бор, выпасов нет, косить сена на зиму негде.

Чтобы всем помыться тетя Маша договорилась с односельчанином, у которого и банька попросторнее и вода рядом. Он дал согласие, но запросил дров. С дядей Веной перетаскали полполенницы, чтобы не отказал в следующий раз. И после первой же бани тетя Маша перестирала наше бельишко и простыни.

Есть ли мера веса благодарности, и какой мерой оценить черствость и жестоковыйность, бездушие? Прошел февраль, середина марта. Но весна задерживается со своим приходом, валит снег, завывают бураны. В этот день особенно была непогодь, ветер валил с ног, бросая пригоршни снега в лицо, задувая за шиворот старенького осеннего пальтишки. Тряпочные рукавички, что сшила тетя Маша, не греют. После занятий, отправив братьев домой, отправился в лагерную столовую, от дома более километра.

Туда, по ветру, добрался быстро. Захожу. Когда ни приду бидончик уже наполнен первым блюдом, а когда и вторым; и даже жиринки попадаются. Бидончик не тронут. На скрип двери вышла пьяненькая повариха:

–– Сынок, вы на довольствии в лагере не числитесь, начальство запретило вам давать. Если я тебе дам, меня выгонят с работы. Бери бидончик и шагай.

С пустым бидончиком, против ветра –долгой мне дорога показалась. От унижения глаза застилали слезы. А может пустой желудок плакал, может из-за ветра, что в лицо бил? Возле дома утер лицо снегом. Когда зашел, сразу обратил внимание –баяна дяди Вены нет. Забрал. Дома не топлено, в незаклеенные окна, в щели задувает ветер и на подоконнике небольшой слой снега. Толя принес дров, нащипал лучину, а разжечь печь не смог. Три пары голодных глаз на меня уставились. Поставил пустой бидончик на пол, он жалобно звякнул; пошел сорвал с крыши сарая кусочек рубероида, разжег печь.

–-Не дали? –спросил Вася.

–– Давайте-ка, братишки, сварим картошку в «мундирах».

–– А у нас соли нет.

–– Давайте поищем.

Облазили пустую столешницу, нашли немного соли. Но после месяца, что мы нормально питались, не очень нам вкусной картошка показалась. Под вечер из окна видели как дядя Вена закрыл мастерскую и пошел домой, не глядя на наши окна. Чуть позже и тетя Маша прошла, и тоже не заглянула.

Под вечер разыгралась метель пуще прежнего. Слышно было как в бору ухают, падая, сосны, вывороченные ветром, как падают крупные сучья на дорогу. Топили печку беспрерывно, но в комнате холодно, все выдувало через окна. Так и простояли остаток дня и вечер вокруг печки, прижавшись к ней.

За полночь утих ветер, к утру совсем успокоилось, выглянуло солнце. Встал до света, растопил печку, поставил варить картошку, чтобы хотя бы свеженькую поесть; и старой, вчерашней половина осталось. Толик тоже встал, выбежал в сенцы, принес фитиль и стал его чинить, завязывая узлами немногочисленные дырочки. Без ветра в комнате стало быстро тепло. Братья проснулись, но из под одеяла не вылазили.