Юлия Скоркина - Заветное желание

Вернувшись в деревню, Агафья в свой дом для начала сходила, а потом уж направилась к Мирону и Пелагее.

В доме супружеской пары стояла тишина. Знахарка тихо вошла внутрь. Пелагея лежала на кровати, грудь девушки еле заметно вздымалась. Мирон сидел рядом и держал руку жены в своей руке. Увидев Агафью, он вскочил и пошёл к ней навстречу.

– Тётка Агафья, – начал он, – она холодная вся, иногда и не дышит вовсе, словно Богу душу отдала.

– Богу ли? – ответила Агафья, шумно вздохнув. – Не в этом мире она сейчас, потому и холодная. Ты вот что, Мироша: воду святую неси, что в доме есть, лампадку затепли да иди погуляй куда-нибудь.

Мирон сделал просимое и, тихонько затворив за собой дверь, вышел из дома.

Агафья просидела ещё с пару минут не двигаясь. Что было в голове у знахарки, о чём она думала – одному Богу известно. Шумно вздохнув, старуха поднялась со стула и, подойдя к углу с образами, опустилась перед ними на колени.

Молитвы читала, из глубины души исходившие, слёзы ручьём лились от осознания слабости людской да хитрости дьявольской, которая с лёгкостью в свои сети заманивает, и нет уж сил выбраться назад…

Кланялась, плакала, просила душу из лап нечисти вырвать, да попутно вставала и воду святую в рот Пелагее вливала. С каждым глотком девка всё ровнее дышала, кровь к лицу приливать начала, руки чуть теплее стали.

До самого полудня Агафья перед образами стояла, поднялась только, когда дверь в дом отворилась и внутрь вошёл священник.

Старый батюшка молча подошёл к Пелагее. Положа руку ей на лоб, он по-отечески погладил девушку по голове. Взгляд священника был лучист и светел, губы слегка тронула улыбка.

Обернувшись в Агафье, он спросил:

– Всю ночь молилась?

Знахарка утвердительно кивнула и осенила себя крёстным знамением.

– Отмолила, – вновь улыбнулся батюшка и опять погладил Пелагею по голове. – Крест одевала?

Спохватившись, Агафья вытащила из кармана деревянный нательный крестик на ниточке и, подойдя к кровати, протянула его священнику.

Взяв крест, святой отец одел его на девушку. Сев рядом, он взял её за руку и, подняв лицо к потолку, закрыл глаза. Его губы еле заметно шевелились; стоящая рядом Агафья затихла.

Спустя пару минут полной тишины ресницы Пелагеи затрепыхались, и девушка с трудом разлепила веки.

– Узнаёшь меня? – наклонившись к ней, спросил священник.

– Да, батюшка, – еле слышно ответила она.

– Как же ты так? Разве ж можно крестом Христовым разбрасываться?

Пелагея молчала, из глаз потекли слёзы.

– Ну, не расстраивайся, – увещевал батюшка, – всё хорошо будет. Ты приподнимись, а мы тебя сейчас причастим.

Пелагея села в постели, батюшка, облачившись подобающим образом и подойдя к девушке с чашей, громко прочитал молитву.

Причастившись, Пелагея вновь легла.

– Страшно поди было, в забытьи-то? – спросил священник.

– Страшно, – ответила девушка. – Лапы чёрные когтистые в топь тянули, воздуха не давали.

– Вот этот чёрный да когтистый к тебе и пришёл в облике ребёнка. Теперь-то поняла это? – вновь задал вопрос батюшка.

Пелагея кивнула и, закрыв лицо руками, горько заплакала.

– Ты поплачь, поплачь, – произнёс священник, погладив Пелагею по голове, – искренние слёзы, они завсегда душу омывают. Да на службу следующую тебя с мужем жду.

Поднявшись, батюшка направился к двери. Агафья подошла к Пелагее:

– На столе трава лежит, пей, да о плохом не думай, – сказала она. – Бог милостив, всё уравняет. Мужу спасибо скажи, что вовремя спохватился. Наведаюсь к вам на днях о здоровьице справиться.

Выйдя на крыльцо, Агафья застала Мирона, беседующего со священником.

Бледный, с тёмными кругами под глазами от бессонной ночи, он часто кивал, выслушивая старческие наставления.

– Спасибо, тётка Агафья, – произнёс Мирон, когда знахарка подошла к ним.

– Богу спасибо скажете, когда в храм придёте, – ответила она ему. – А сейчас к жене иди, да в тишине побудьте, души свои послушайте. Поймите, как быстро сети свои лукавый расставляет и как легко в них попасть, с пути правильного сбиться. Чтоб больше никогда не возникало желание к черноте обращаться.

На этих словах они и разошлись. Мирон пошёл к жене, старый батюшка в храм, а Агафья к себе домой…

Пелагея своё слово сдержала, на каждую службу бегала. И коли тоска и уныние по ребёночку умершему на сердце ложились, неслась девка в храм, своими словами, как могла, у Бога милости просила. А спустя пару месяцев поняла, что понесла. То-то радости было!