Юлия Скоркина - Заветное желание

Тело девушки покрылось мурашками.

Идя вперёд, краем глаза она замечала, что во мраке леса движутся тени. Иногда топь подходила к тропе почти вплотную, и тогда под весом ноги из-под земли вырывались пузыри, словно шепча: "Наша, наша…"

От страха захватывало дух, и вновь Пелагея хотела прочитать молитву "О заграждении от всякого зла", но так и не смогла вспомнить ни единого слова.

Вокруг становилось всё холоднее, скрипы, издаваемые деревьями, пугали до дрожи. В довершение ко всему из домовинки, которую до побелевших костяшек сжимала Пелагея, начало доноситься лёгкое шуршание.

Хотелось бросить всё и бежать назад, но мысль о воскрешении ребёнка настойчиво вела вперёд.

Вскоре взору девушки открылась круглая поляна, полностью затопленная чёрной жижей.

Пелагея остановилась. В голове стучали сотни маленьких молоточков; вздохнув поглубже, она с силой размахнулась и бросила домовину в центр топи.

Плоский деревянный ящичек плюхнулся в болото. Как и было оговорено, девушка стояла и ждала, когда он утонет.

Топь медленно поглощала предложенный откуп. Из леса к болоту потянулись клочья тумана, зловещий шёпот заполнял поляну, и вдруг у противоположного конца топи Пелагея заметила шевеление. Силуэты, похожие на людей, двигались к зыбкому берегу.

Их движения были короткими и резкими, запах тлена заполнил поляну. Когда первый из них вышел из-за деревьев и Пелагея смогла его разглядеть, её глаза расширились от ужаса. Это несомненно был человек, вернее то, что от него осталось. Почти оголившийся скелет с обрывками сгнившей плоти шёл к девушке.

Холодея от ужаса, молодая женщина бросила взгляд на домовину. На поверхности виднелся лишь маленький уголочек, и, как только он скрылся в чёрной жиже, Пелагея, подхватив подолы платья, бросилась прочь. Она не боялась упасть, ей хотелось лишь одного: поскорее вырваться из страшного леса и избавиться от его мёртвых обитателей.

Как Пелагея сбежала из Гиблого леса, она не знала; чувства вернулись к ней, лишь когда она, трясущаяся от мелкого озноба, сидела на лавке у печи в собственной избе. Платье было перепачкано, на руках засохла грязь. Казалось, она вся до костей пропиталась запахом ила и смрада.

Налив в таз горячей воды, Пелагея с неистовством смывала с себя болотную черноту. К вечеру вернулся Мирон. Застав свою жену в слегка приподнятом настроении, он обрадовался.

– Палашенька, – сказал он, – как приятно видеть тебя не заплаканную.

На это Пелагея ничего не ответила, а лишь улыбнулась в ответ.

***

С того времени как девушка ходила в Гиблый лес к болоту, прошло три дня. И вновь сердце тоска начала заволакивать.

"Обманула старая ведьма, – думала девушка. – И болото обычное, а то, что страхования были, так это с испугу: чего не привидится, когда ожидаешь, что сказки детские могут ожить".

Снова улыбка с лица сошла, чаще слёзы наворачиваются, мысли о малыше умершем душу терзают.

В один из дней Мирон объявил жене, что на охоту с мужиками собирается. Пелагея равнодушно кивнула.

Поутру, проводив мужа за околицу, накормив скотину, девушка легла на кровать и вновь мыслями вернулась к тому дню. Не заметила она, как сон сморил её. В тревожном забытьи мелькали костлявые руки да могилы. Проснулась девка мокрая как мышь. Сердце колотится, дух перевести не может.

Весь день без настроения проходила, а к вечеру и вовсе легла на кровать, к стене отвернулась и рёвом заревела: так жалко себя стало, несчастную.

Время к полуночи клонится, а сна ни в одном глазу. Ходит Пелагея по дому, без дела из угла в угол шатается. На душе скверно, предчувствие нехорошее камнем давит. Подошла к окну – ночь темна, лишь на небе луна полная холодным светом землю освещает.

Глядь – чудится или нет? По огороду, с заднего двора, что-то маленькое да белое ползёт.

Пелагея глаза вытаращила: не поймёт. Для кошки больно крупный, а собака не так ходит.

Взяла девушка свечу, дверь отворила и на задний двор пошла.

Чем ближе подходит, тем больше сердце заходится. Смотрит, глазам не верит: ползёт по земле её малыш, Ванятка. Рубашонка белая, в которой в гроб клали, вся землёй перепачкана.

Свеча в руках затряслась, да и выпала. Упала Пелагея на колени да поползла навстречу, подвывает, как собака побитая. Как приблизилась, схватила младенца на руки, к груди прижала, ревёт, из стороны в сторону качается, счастью своему не верит.

А малец-то ледяной, мордашка чумазая, ручки в земле. Спохватилась Пелагея да в дом понеслась.