Радаслава Андреева - Разлетаясь на осколки

─ Попробуйте поговорить ещё с мужем, иначе, боюсь, мы не сможем повлиять на вашу дочь. И в итоге она выйдет со школы со справкой, и всё.

Школа, в которой училась Инна, была довольно приличной по качеству образования, и на хорошем счету. Девочка портила всю статистику. Педсовет первого полугодия, перед Новым годом по подведению итогов, скатился к обсуждению пятиклашки, прогулявшей больше половины уроков второй четверти.

─ И ведь не дурочка, ─ грустно сообщала классная руководительница. ─ Я же знаю, она не учит уроки, но если была накануне в школе и сидела в классе, на следующий день её можно спросить, она всё ответит. У девочки хорошая память, а картинки она может описать точно, даже в мелких деталях.

Ариадна Андреевна уже была в декретном отпуске, и так как последнее время до этого почти постоянно проводила в больнице, ничего о происходящем не знала. Учителя, зная о тяжёлой беременности ей говорили, что всё хорошо, стараясь не волновать.

Юлия Викторовна, классная руководительница в классе Инны, как-то выловила девочку после своего урока и оставила её в классе, решив поговорить:

─ Инна, ты долго будешь бегать с уроков?

Девочка опустила голову и привычно пожала плечами.

─ Ты же умная девочка, ─ учительница старалась говорить тихо и ласково. ─ Я знаю, ты хочешь рисовать, а тебе не разрешают.

Инна вскинула голову и пристально посмотрела учительнице в глаза, в детском взгляде отразилась такая вселенская надежда, что у Юлии Викторовны похолодело в груди.

─ Да, не разрешают.

─ Но ты же можешь рисовать в тетрадях, даже на литературе. Вот смотри, в тетрадке есть поля, ─ учительница открыла первую попавшуюся тетрадь и показала край, где обычно оставалось пустое место. ─ Тут можно рисовать, даже ручкой. Лично мне будет интересно проверять твою тетрадь, если там будет красивый орнамент. А ещё на литературе мы проходим разных персонажей, ты могла бы рисовать их, какими ты их видишь. Людей умеешь рисовать?

─ Да, умею, а можно? ─ взгляд девочки потеплел и уже перестал быть таким колючим.

─ Можно, думаю и остальные учителя не будут против, если ты разрисуешь поля в тетради, а на биологии и истории можно рисовать в тетради по теме урока, там очень большое поле для творчества.

Инна задумалась. Девочка настолько зациклилась на своём горе, что сама не увидела возможности выйти из тупика.

Этот разговор случился в феврале месяце, и с этого момента Инна стала посещать все уроки, до хорошистки не дотянула по нескольким предметам, но в целом подтянулась и перестала прогуливать школу.

Мать заметила перемену в дочери, но заострять внимание на этом не стала, хотя подозревала, что что-то случилось, раз дочь успокоилась и стала послушно посещать учебное заведение. Женщина решила, что пусть уж лучше так, чем бунт и молчаливая война.

Уже в мае, когда пятый класс подходил к своему логическому завершению, Инна случайно выронила тетрадку по литературе прямо перед отцом. И надо же такому случиться, что тетрадь открылась на последнем рисунке девочки, где ручкой были изображены два мальчика.

─ Это что такое? ─ отец не дал дочери поднять тетрадь, наступив на неё. Поднял сам и внимательно рассмотрел рисунок.

─ Это Том Сойер и Гекльберри Финн, мы сейчас проходим по литературе, ─ вжав голову в плечи, ответила Инна.

─ И зачем ты их нарисовала? ─ надменно поинтересовался отец.

─ Потому что захотела, ─ Инна подняла подбородок и с высоты своего небольшого роста посмотрела на отца, будто свысока. ─ Можешь бить, только ручку не отберёшь, мне нечем в школе будет писать, ─ после этих слов выхватила у отца тетрадь и скрылась в своей комнате, громко хлопнув дверью.

Отец вздохнул, сердито посмотрел на жену и потом сам несколько дней играл в молчанку.

Приближалась годовщина смерти дедушки, и вся семья поехала на кладбище. Инна не хотела ехать, но мать настояла и девочка сдалась.

Вся близкая родня приехала помянуть усопшего год назад мужчину, все в чёрном и очень грустные. Даже Захар поехал, что удивило Инну.

Пока взрослые что-то обсуждали, разливали спиртное по рюмкам и поминали, Инна рассматривала надгробия вокруг, обходя внимание своего усопшего родственника. Но когда она обратила внимание на могилу деда, то остановилась как вкопанная. На каменной плите в рамке висел тот самый портрет, который она нарисовала год назад. Это был именно тот рисунок, за который её отругала мать.

На глаза девочки набежали слёзы, стало до боли обидно. Её отругали, но посчитали рисунок достойным портретом дедушки, при этом больше рисовать не разрешили, и не подумали извиниться. Она пострела на взрослых, которые о чём-то разговаривали, пили спиртное из рюмок и закусывали. Обида тяжёлой волной прокатилась внутри, и она медленно пошла прочь, ни кем не замеченная.