Мария Косовская - Козлиха

– Он че, в нашем подъезде живет? – не сдержав радости спросила Саша.

– Месяц как переехали, – сказал Пашка Штейнер, привстав на цыпочки, чтобы стряхнуть с Сашкиной головы жука-пожарника.

– Они с этого, как его, с Сахалина переехали. У него батя там работал. Большую деньгу зашибал, – мечтательно сказал Колька.

– Купили квартиру бабы Тони, – объяснил Пашка. Стряхнув с ее волос насекомое, теперь он гладил Сашку по голове, как бы проверяя, – нет ли там других. – Та ж умерла.

– Напротив тебя, что ль, живут? – Саша машинально увернулась от его ласки и посмотрела с таким восторгом, что Пашка нахмурился.

– Ну, да. А че?

– Да не, ниче. Удивилась просто. Мы в карты-то будем играть?

Колька снова стал сдавать. Со стороны школы послышался топот.

– Опять, что ль, металлисты? – спросил Женька, сморщившись от испуга, и уши его опять шевельнулись.

– Один человек, вроде, – сказал Пашка. Все встали, всматриваясь в темноту.

Из-за дома появился мужик. Когда он приблизился, они разглядели, что был он лысый и в грязной одежде. Лицо его оказалось перекошено: половина опухла и сползла вниз, оттопыривая правый угол рта, другая половина казалась вздернутой, словно у скомороха. В руках он держал что-то продолговатое.

– Обрез! – закричал Колька, и мужик, действительно, направил на них ствол.

– Стоять! – заорал он. – Суки! Стоять на месте!

Ребята замерли. Саша чувствовала, как кровь отхлынула от ее лица и тело похолодело, будто жизненная сила вжалась в позвоночник. Пьяные глаза мужика дико шарили по ним около минуты. Обрез, словно кобра, угрожающе покачивался в вытянутой руке. Сашка чувствовала, что нельзя смотреть мужику в глаза, а еще нельзя двигаться, чтобы не спровоцировать. Казалось, остальные тоже поняли все это, и стояли, не шелохнувшись, глядя на кончик ствола. Наконец, мужик опустил обрез и резко, будто выплюнув изо рта сгусток крови, спросил:

– Где они?

– Мы не знаем, – виновато, сорвавшись на какой-то почти писк, сказал Женька и отступил на шаг.

– Где, я спрашиваю, эти суки? – орал мужик.

– Туда побежали, – показал Пашка в сторону Северного.

Мужик медленно, как Терминатор, положил обрез на плечо и пошел в указанную сторону. Ребята переглянулись, а он, будто почувствовав, обернулся и с диким ревом потряс оружием над головой. Это не было обращено лично к ним, угроза относилась вообще ко всему миру. Потом мужик устало ссутулился и побрел в темноту, вскоре полностью в ней растворившись. Ребята не двигались. И тут Колька громко заржал.

– Это нервное, – сказала Саша. – Я про такое читала.

Колька Белый, вытирая слезы, закашлялся и, показывая в темноту пальцем, пытался выговорить, давясь словами:

– Вы ви… Нет, вы ви… видели… это… этого упыря… Это же… реально вурдалак какой-то…

– Ты как? – спросил Пашка, обращаясь к Сашке.

– На меня еще никогда оружие не направляли, – ответила она. – Страшно.

– Пойдемте-ка домой, – благоразумно предложил Пашка. – Кто его знает – еще вернется…

Они попрощались и разошлись по своим подъездам: Колька – в пятый, Женька – в четвертый, а Сашка и Пашка Штейнер – в третий. На первом этаже Пашка чуть задержался, глядя, как перескакивает через ступеньки Сашка, и как подпрыгивает легкий плиссированный подол ее юбки. Он вздохнул и вошел в незапертую специально для него дверь.

– Слышала, Потникова Анаковскую избила, – сказала Ленка Воронина, извлекая из-под кухонного стола табуретку с дерматиновым сиденьем.

– Ого! Когда? – спросила Сашка.

– На прошлой дискотеке в «Ручейке», – табуретка как-то вывернулась из ее рук и упала Ленке на ногу. Она выругалась матом.

– Больно? – Сашка с сочувствием посмотрела на растопыренные Ленкины пальцы на правой, пострадавшей, ноге.

– Нормально, – Воронина, потирая большой палец, вдарила по табуретке кулаком. – У, скотиняка!

На плите начал посвистывать чайник.

– А Ващенкова че, даже не заступилась? – Саша ковырнула алюминиевой вилкой из большого эмалированного таза от куска нуги с карамелью и орехами.

– Че она, дура, что ли, за Анаковскую впрягаться?

Свист чайника набрал силу.

– Да заткнись ты! – Ленка раздраженно выкрутила конфорку, и чайник замолк.

Двигаясь размашисто, как бы давая понять, кто здесь главный, Ленка разлила в разнокалиберные кружки заварку, затем кипяток. На Сашку попала пара горячих капель, Ленка плюхнулась на табуретку.

– Они же подруги, – морщась и потирая руку, сказала Сашка.