Равиль Сафиулин - Клуб любителей жутких рассказов

Петр был человеком слова. Действительно, наутро он привел человека, назвав его мастером на все руки. Дока, дыхнув вчерашним перегаром и бросив на меня презрительный взгляд, пощупал стену. «Грибок, Петр Иванович, надо ломать, иначе – каюк, зараза дальше пойдет», – глубокомысленно произнес он.

…Удар кувалдой был настолько сильным, что полстены сразу же превратилось в труху. Из зияющей дыры показался огромный, местами порванный, полиэтиленовый мешок. Мастер потянулся к нему и дернул за верх. Мешок раскрылся – и на пол вывалился полуистлевший человеческий скелет в остатках одежды…

Наступила мертвая тишина: жуткое зрелище подавило все чувства! Мы стояли бледные и притихшие. Первым пришел в себя Петр, нагнулся к мешку и поднял какой-то документ. Это был полуистлевший паспорт, который он зачем-то протянул мне. Я дрожащей рукой стряхнул пыль, открыл первую страницу – и словно током ударило в сердце! С фотографии на меня смотрел отец…».

…В купе все молчали. Каждый углубился в свои мысли. Снежная степь за окном сменилась редкими домиками, пробегающими перед глазами. Странно, ни в одном из них не горел свет. Паузу прервала бойкая девчушка: «А вы знаете, со мной недавно случилась история, от которой до сих пор мурашки по телу. Ночевала я как-то у родной тетки Дарьи в частном доме, припозднилась, – потому и пришлось остаться. Кровать оказалась узкой, все время боялась, что вот-вот упаду. Но ничего, вроде бы вздремнула и в полусне чувствую, что кто-то нежно гладит меня по голове, потом заботливо стулья подставил под спину, ноги прикрыл. И рядом присел, какую-то песенку замурлыкал. Ну, думаю, – это дядя Федя, он у нас чудной, – но добрый. Под его пение и заснула…

Проснулась я от громкого стука в дверь, потом послышались шаги и знакомый, с хрипотцой голос дяди Феди, явно недовольного, что ему пришлось ждать. Заметив мое присутствие, он виновато улыбнулся: «Извини, что разбудил». «А ты разве куда-то уходил?», – удивленно спросила я. «Да он только-только с ночной смены вернулся!», – раздраженно ответила за него тетка Дарья. И тут такой страх закрался в меня, что аж ногам зябко стало! Ведь кроме меня и тетки в доме до этого больше никого не было…

Еле-еле дождалась утра, чтобы наспех, не попив предложенного чая, домчаться до остановки – и прыгнуть в уходящий автобус. Ближе к вечеру я отважилась и рассказала маме все как есть. Она отнеслась к этой истории удивительно спокойно: «Домовой это был, дочка, понравилась ты ему. А кого он невзлюбит, то всю ночь мучает, за губы больно щипает, выворачивает». Я представила себя с раздувшимися фиолетовыми губами – и решила: к тетке больше ни ногой…».

…Худенький парнишка свесил ноги с полки, бросил взгляд мимо пробегающей за окном ночи, глубоко потянул носом. «Вы знаете, я никогда не был суеверным, – его басок в темноте зазвучал немного забавно, – смеялся над всякой мистической чепухой, ничего не принимал всерьез. Другое дело – мой друг Вадик! Он старательно обходил блестящую монету, кем-то оброненную, боялся черных кошек. И однажды терпеливо ждал на морозе, когда дворник наполнит пустое ведро песком, чтобы со спокойной душой проскочить к дому. Я как-то не выдержал и сказал ему, что с таким завихрением в мозгах он может далеко уехать. Вадик лишь улыбнулся…

Они жили с отцом в приличной двухкомнатной квартире вдвоем, мать давно ушла от них. Стасик не любил рассказывать об этом, а я не спрашивал. Его отец работал дальнобойщиком, дома бывал редко, хорошо зарабатывал и баловал сына. Вадик тратил деньги самозабвенно, с какой-то страстью. И покупал всякую ерунду.

Так в квартире у Вадика появилась однажды странная вещь: старинный кальян в форме извивающейся змеи. Он был возбужден, рассказывая, что приобрел его на барахолке. Совал мне под нос смеси с заморскими названиями: запах был дурманящим и давящим…

…Наша дружба как-то пошла на убыль. Теперь Вадик целыми днями отсиживался дома. Мягкий диванчик, кальян-змея на столике, легкая музыка – он словно растворился в этой обстановке, не желая ничего другого…

Я приходил к нему нечасто, а в этот раз уже с порога пожалел о своем визите. В квартире было душно и влажно, как в лесу после летнего дождя. Вадик кивнул мне головой, привычно лег на диванчик, приник к мундштуку кальяна, затем выпустил в потолок замысловатые колечки дыма…

Он ни о чем меня не расспрашивал, лишь обмолвился, что скоро приедет отец, будет скандал. Вадик смутился, когда я заметил на его шее красную круговую полосу. Он промямлил, что плохо чувствует себя по ночам, будто кто-то душит, сжимая горло тисками…