Елена Межевич - Эмиссары смерти

– А я вот все детство мечтал стать автослесарем, открыть СТО… все бегал помогал чинить соседский «запорожец», – пустился в ностальгию бармен.

– Станешь. Откроешь, – сказала как отрезала девушка и для пущей убедительности ударила ладошкой о барную стойку…

Реальной отдушиной для Женьки были танцы. Она обожала свою работу в стрип-шоу. Обожала разучивать новые программы, ставить номера для других. Даже Маринка, старожилка их клуба, называла ее фанатичкой. Она не обижалась. Вопреки распространенному мнению об опасности женской дружбы, девушки, казалось, дополняли друг друга и были не просто подругами, а настоящими товарками в самом хорошем смысле этого слова… Женю нисколько не смущала роль ведомой в этих отношениях…

Она всегда выходила на сцену в хорошем настроении. Вот и сейчас, чинно вышагивая на высоченных толстых каблуках и облаченная в черное атласное боди с пикантными кружевными вставками, нахлобучив вуалетку на пол-лица, девушка чувствовала себя королевой…

«Раз, два, три, шаг в сторону, воздушный поцелуйчик, – Евгения прокручивала в уме каждое действо, – и четыре, поклон, медленно выпрямляемся… шесть, семь, восемь, поворот и присед… Раз, два, три, встаем, руку вперед, стягиваем зубками перчатку. Бросаем в зал… Девять, десять, одиннадцать, шпагат. Медленно, пусть все видят мою прекрасную растяжку… обожаю Энью. Хотя эта музыка не для стрип-клуба и пьяной публики, она для другого, более личного стриптиза…»

…Семь тринадцать… Нормальные люди-человеки со всех ног спешат на работы – в школы-садики, а она, Евгения Лиске, влив в себя четыре чашки кофе, уныло плетется домой, периодически рискуя задрыхнуть в пробке. Ну и что тут поделаешь, когда в двадцать три года Женька, вместо того чтобы учить деток (послушных и не очень) языку Шиллера и Гете, ночь напролет оголялась перед разгоряченной нарзаном публикой под душевное Listen to your heart?

Как говорит Маринка, это слабоумие. А слабоумие есть диагноз. Вывод: незамедлительное принятие пилюли. За оной девушка решила наведаться в лежащий прямо по курсу гипермаркет. Там, если вывеска не врет, имеется ну просто сказочного вкуса тающий во рту молочный шоколад. Он и есть Женькина пилюлька.

Задумано – сделано. И через некоторое время девушка уже припарковывала «бэху» на сырой и серой магазинной стоянке. «Нет ничего лучше, нежели приехать в теплый (пусть и не свой) дом, облачиться в обвислый шерстяной свитер и, зарывшись под одеяло, покусывать плитку молочного, пусть и не совсем швейцарского, шоколада. И непременно тупить в телик, при этом неважно, что там показывают», – мирно думала Евгения, направляясь к широкому жерлу магазина, откуда зазывно пахло свежеиспеченной (как же) разнокалиберной сдобой. «Еще бы булочку с марципанами, ну, или рогалик, – предвкушала Лиске начало сладкого шопинга, – можно и круассанчик… потом сумасшедший фитнес, и порядок…» – как вдруг послышалось совсем не свойственное для стоянки противное визжание шин. Женька, как показала универская практика, была не ахти какой училкой, но, как показала жизнь, отличным водителем с превосходной реакцией. Бросив быстрый взгляд в сторону съезда, девушка увидела черный кроссовер, резко развернувшийся и буравивший мощными фарами утренние сумерки. А на стоянку то и дело прибывали машинки, мимо них сновали люди, и никто не обращал внимания на застывшую черную глыбу, все еще урчавшую мотором.

«Хрен его знает, – подумала Юджи, – может, встречает кого с ночной смены… меня бы кто встретил на такой тачке…»

– Мам, ну купи солдатиков, ты же обещала! – донесся сзади писклявый детский голос.

– Артем, вчера папа купил тебе целую армию, так в чем теперь дело? – улыбнулась мать.

– Так это ж наши… а я еще немцев хочу! Ну как я буду играть в партизан без немцев?

Женька улыбнулась: нам пустяк, а у ребенка реконструкция под угрозой.

– Посмотрим, – уклончиво ответила родительница, как вдруг «оживший» кроссовер пришел в движение, причем очень и очень быстрое, и, рявкнув газами, понесся прямо на будущего режиссера-документалиста и его родительницу.

Скумекав, в чем дело, Юджи обернулась и в прыжке толкнула обоих на чернеющий квадрат пустого парковочного места. Девушке даже показалось, что машина немного ее зацепила. Еще через некоторое время Женька поняла: не немного… Что было дальше, она помнила смутно. Все ерунда, кроме больших, наполненных испугом глаз ребенка. Он не плакал. Просто удивился. И испугался.