Максим Воробьев - Жизнь огня

В банкетном зале никого не осталось, кроме Петра и трех тел. Скорее по профессиональной привычке, он подошел к уткнувшемуся в разбитую тарелку директору комбината, потрогал. Тот был мертв. Искаженное лицо и полные невыразимого ужаса застывшие глаза. Осматривать владельца рынка и Маратку Петр не стал. И так все ясно. Нельзя терять время. Он достал рацию и вызвал проходную. Он предчувствовал, что услышит в ответ, но надо было все сделать, как положено.

– Проходная! Немедленно заблокируйте ворота! Не выпускайте БМВ!

– Ты че, Николаич! Какие БМВ?

– Которые заехали на территорию около получаса назад!

– Да не было таких. Вот подъезжали джипы, сааб, мерсы, ауди. А БМВ точно не было!

– В общем, никого не выпускать! У нас ЧП. Вызываю милицию.

– Понятно. А впускать можно?

– Можно. Пока отбой.

Преодолевая навалившуюся усталость и слабость в ногах, Петр вызвал милицию и вышел в холл. Его встретили перепуганные лица. Кто-то бился в истерике, кто-то грозил страшными карами.

– Внимание! Сейчас приедет милиция и будет вести следствие. Пока прошу оставаться здесь.

– Нам домой надо!

– Мне страшно!

– Я не могу здесь больше оставаться!

Кричали все одновременно, но Петр никого не слышал. Его взгляд был устремлен на улицу. Через окно отчетливо было видно, как к крыльцу подъехали два черных БМВ. Петр Николаевич выскочил на улицу и машинально сделал несколько шагов вниз по лестнице. Плотный, упитанный человек среднего роста с заметной лысиной уже поднимался по ступеням. «Один к одному!» – пронеслось в голове начальника охраны.

– Ну, что уставился? – сказал Важный гость Петру. – Давно ждете? Дела задержали.

Он прошел мимо остолбеневшего швейцара, по пятам за ним следовали охранники.

Важный гость вошел в холл. Присутствующие, не сводя с него глаз, жались к стенкам.

– Что-то у вас не весело, – изрек гость. – Пора веселиться! А где Анатолий Васильевич?

В помещении повисла гробовая тишина.

– А я, вот что скажу, – Всеволод поставил бокал на стол. – Художественное произведение, оно завсегда уникально, но его оценка, и в художественном, и в прямом смысле, напрямую зависит от окружения. От критиков и, так сказать, рекламы. Я в этом на личном опыте убедился.

– Ну, давай, рассказывай! – наперебой загалдели гости, предвкушая интересную историю, зная, что Сева мастер рассказывать заковыристые случаи из жизни.

– Было это, значит, лет двадцать пять назад. Я, тогда еще студент Строгановки, жил в общаге, но вдобавок имел еще и свой уголок в кладовке, который гордо именовал мастерской. Да и не только я, друзья ко мне приходили, писали, работали. Спорили, бывало, до хрипоты, новости рассказывали – общались, словом. Ну, конечно, без выпивки не обходилось. Всякое бывало…

Особенно я сдружился с Игорем и Лехой. Нас даже тремя мушкетерами прозвали. Все – студенты второкурсники, Игорь только на год старше. Но зато выглядел солиднее на все десять. Такой степенный, упитанный, рассудительный, с бородкой.

Как водится, мы и с девчонками дружили, и любовь крутили – все как полагается. Вот как-то мы и познакомились с одной интересной молодой особой. Настя ее звали. Училась она на подготовительных курсах, летом в нашу Строгановку поступать собиралась. Лехе она сильно нравилась, ну, мы друзья – так рядом, для поддержки. Однажды Леха нам и говорит: «Ребята, нас Настя на свой день рождения приглашает. Я куплю цветы, торт, какие-нибудь сережки, но нужен подарок, так сказать, художественный. Ты, Сева, будь другом, изобрази что-нибудь, у тебя и мастерская, и, вообще, ты быстро пишешь, я так не могу.

– Ну ладно, – отвечаю, – попробую. Когда день рождения-то?

– А, послезавтра.

– Чего ж ты раньше-то молчал!?

– Да сам сегодня только узнал.

Что делать? Время уже к вечеру. Я сразу в мастерскую, сделал набросок, все наметил, распланировал. Помню, сюжет какой-то накрутил: что-то и про время, часы, девушка, пещера, море. Ну ладно, думаю, завтра на занятия не пойду, буду писать. Писать надо маслом, а ведь до послезавтра может и не высохнуть. Даже если скипидаром разводить. Ну да ничего, в этюдник положу, принесу, так сказать, свежее произведение искусства, с пылу, с жару.

Уже и краски достал, и первые мазки положил. Но тут стучатся ко мне в дверь друзья-приятели с параллельного потока. Разумеется, с бутылкой и спорами об искусстве. И пошло-поехало. Не хватило, конечно. Сбегали в магазин, продолжили. На занятия я на утро не попал. Просто банально проспал. Проснулся – голова гудит, во рту сухо и мерзко. Пришлось сразу идти в магазин – лечиться. А там опять друзей встретил. И все по новой. Уже где-то часов в пять вечера заходят ко мне Игорь с Лехой.