Максим Воробьев - Жизнь огня

Подошел мужик лет пятидесяти, с простым, словно вытесанным из дерева, вытянутым лицом и таким же подбородком, как у старухи:

– Ну, как ты тут, Мама? – спросил он с плохо скрытой нежностью, – не обижают?

– Ой, совсем меня разобидели, видишь, сижу, слезы утираю, – грубовато ответила попутчица. Тот постоял в нерешительности.

– Ну, иди, иди к себе.

Мой меньшенький… Они там разговаривают, выпивают немного, а я только кефир пью. Другого мне и не надо. Мешать им только там буду. Старая стала, больная.

Сейчас ослабела. Раньше было мешок – семьдесят килограмм – на плечо возьму и айда! А сейчас и двадцать кэгэ тяжело.

Жизнь прожили – и слава Богу!

Она замолчала и стала готовиться ко сну.

Поезд, плавно покачиваясь, вез нас через ночь к завтрашнему утру.

Веселье было в разгаре. Загородный санаторий, заказанный для мероприятия, блистал огнями фонарей, гирлянд и то и дело освещался вспыхивающими фейерверками. Люди собрались не бедные, уважаемые. Могли себе позволить немного развлечься и отдохнуть от повседневных забот.

Очередной мерседес, сааб или джип подкатывал ко входу главного корпуса; пока гость поднимался по широкой лестнице, полуобнаженные танцовщицы, поеживаясь от октябрьского ночного холодка, лихо выплясывали канкан на верхней площадке. Процедура исправно повторялась в честь каждого новоприбывшего. Услужливые швейцары распахивали двери, и гость попадал в просторный холл. Вслед за ним вбегали танцовщицы и сразу устремлялись в боковую комнату – греться.

Внутри звучала какая-то зарубежная музыка. Вальяжно прохаживаясь по мраморному полу, гости приветствовали друг друга, переговаривались. Некоторые были с молоденькими спутницами. То тут, то там завязывались беседы. Ловкие официанты, одетые во фраки, лавировали между посетителями с подносами, уставленными бокалами и закуской. По первому намеку они немедленно подплывали к изъявившему желание воспользоваться их услугами.

За полуприкрытыми дверями, ведущими вглубь здания, угадывался огромный банкетный зал. Длинный стол, роскошно убранный всевозможными изысканными яствами, невольно притягивал взгляды собравшихся. Напротив стола возвышалась сцена, на которой томились ожиданием музыканты. В дальнем конце – два отдельных столика, так называемого «кабинета», отгороженные от остальной залы тяжелыми бордовыми занавесями.

В России конца 90-х годов ХХ века, придавленной реформами и дефолтом, такие вечера были исполнены особого шика. На фоне остальной страны, продолжающей разрушаться и нищать, зрелище являлось разительным контрастом. Разумеется, здесь собирались только избранные, окруженные надежной охраной. Возглавлял охрану проверенный человек, пришедший из органов, Петр Николаевич. Службу свою он знал досконально и потому пользовался заслуженным почетом и уважением.

Сейчас, стоя в углу холла, он одновременно наблюдал и за гостями, и за обслугой, и за своими подчиненными. Ни одно перемещение не ускользало от его внимания. Сегодня он чувствовал смутное беспокойство. Слишком уж важная шишка будет присутствовать на вечеринке. Это практически федеральный уровень, и если что-то случится, с него спросят по полной. Петр понимал, что все под контролем, все отработано, привычно, и неожиданностей быть не должно, но беспокойство никуда не исчезало.

Среди собравшихся наиболее уважаемыми людьми были Анатолий Васильевич Босякин – плотный, с красным лицом, и Гасим Исхакович Курдыев, обрюзгший, с бегающими масляными глазками. Первый был директором местного комбината и по совместительству владельцем сети магазинов и народным депутатом. Второй – владелец городских рынков и оптовых баз.

Можно было бы уже и перейти в банкетный зал, но ждали особо важного и почетного гостя. Он должен был прибыть по личному приглашению Босякина, хозяина вечера, поэтому собравшиеся время от времени поглядывали на него.

Единственный, кто держался достаточно независимо, был Марат Гарипович – подтянутый мужчина средних лет, с орлиным носом, более известный под именем Маратка-счетчик. Его братки держали всю область в страхе и подчинении, а в друзьях, кроме вышеупомянутых лиц, числились областной прокурор и замначальника милиции. Сейчас Марат культурно отдыхал, а его братаны скучали на стоянке машин возле проходной.

Маратка-счетчик был наиболее беспокойный клиент, и для присмотра за ним Петру пришлось назначить персонального опекуна. Впрочем, еще не все были в сборе. Машины продолжали подъезжать к крыльцу, и танцовщицы периодически отплясывали свой танец и бегали в подсобку.