Вера Фёдорова - Вундер-киндер

© Вера Фёдорова, 2020

ISBN 978-5-0051-7566-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Меня зовут Саша Горохов. Мне четыре с половиной года, и я не такой, как все. Нет, моя анизометропия тут не причем. Просто я слишком умный. Такой родился. И мне было очень одиноко, пока… Расскажу с самого начала.

В животе у мамы Гали было мягко, тепло и совсем не мокро. Я слышал звуки снаружи. Они меня пугали. Постепенно я начал понимать человеческую речь, но мир снаружи оставался для меня загадкой.

Я не хотел рождаться и упирался, как мог. Потом услышал, что меня хотят тащить щипцами. Я не представлял, что это такое, испугался ещё больше и решил выйти сам.

Снаружи было очень светло и холодно. Всё расплывалось перед глазами. Меня стали шлепать. Я заорал от обиды. Но все только обрадовались. Я орал пока меня мыли и заворачивали.

Потом меня унесли и положили на жесткий стол. Надо мной наклонилось какое-то расплывчатое чудовище. Это была мамина знакомая акушерка – тётя Надя. Она сказала противным голосом.

– Доходяга, а орет, как слон…

– Да-а… Бо-а—и… Бо-бо… и-и хо-о-лод- на-а… – попытался сказать я. Голос ещё плохо меня слушался.

Она ойкнула и наклонилась ещё ниже.

– Что?

– Ма-а.. где-е?..– спросил я.

Тетя Надя от меня шарахнулась и, судя по звуку, грохнулась на пол. Правда, быстро вскочила и убежала. Тут же привела кучу людей в белых халатах и стала вопить, что я говорящий. Я растерялся и молчал.

Все посмеялись и ушли. А тётя Надя сказала, что я – странный ребенок, и все со мной ещё наплачутся. Так я узнал, что не бывает говорящих младенцев, и мне лучше пока помалкивать. Вдруг мама тоже испугается.

С мамой вообще было хорошо. Тепло и спокойно. А такого вкусного молока, как у неё, я больше никогда и нигде не пил. Мы лежали с ней рядом в большой светлой комнате. Она пела мне песенки и так приятно гладила пальцем по щеке.

Я думал, мы всегда будем вместе. Но через пять дней нас выписали домой. Маме сказали, что в целом я здоров, хотя не добираю в весе, и меня надо показать окулисту.

К тому времени я уже научился немного фокусировать зрение и мастерски выкручиваться из пеленок, хотя руки и ноги ещё плохо слушались.

Мы приехали домой на такси. Нам помогала мамина подруга Кондрашова, потому что папа Валера работал дальнобойщиком и застрял на своей «фуре» где-то в Польше.

Я уже знал, что не один ребенок в семье. У меня две сестры и брат. Мама часто спрашивала по телефону: «Ну, как там мои обезьяны?..» Мне было интересно на них посмотреть.

Когда мама принесла меня домой, вокруг запрыгали и заорали три обезьяны. Старшей сестре Полине тогда было тринадцать, младшей Дашке – девять, а брату Юрику – шесть.

Мама положила меня на диван и ушла с Кондрашовой на кухню. Обезьяны вытаращились на меня, как на неудачную покупку.

У Полины тогда были разноцветные волосы и синие ногти. У Дашки – две косички с бантиками, у Юрика – волосы дыбом и синяк под глазом. Я уставился на Дашку, она мне показалась самой адекватной. Дашка усмехнулась.

– Чё зыришь? В штаны напузыришь!..

Все трое заржали. Полина разочарованно вздохнула.

– Лучше бы девочка…

Юрик презрительно сморщился.

– Правда, что ли, других не было?

– Сгоняй, поменяй… – предложила Дашка.

– Пусть мама поменяет. Этот такой урод…

– Придурок, младенцы все такие! Красные и сморщенные… – заявила Полина.

– Не-а. Я такой не был…

– Ага. Ты был ещё страшнее… – сказала Дашка.

– Не ври!.. – обиделся Юрик.

– Точно. Страшный и тошнотный… – подтвердила Полина.

Дашка заржала.

Юрик хотел зареветь, но вместо этого стукнул Дашку.

– Ты сама страхуила!..

– Что?!..

Даша с размаха шлепнула Юрика. Он хотел стукнуть её ногой, но Дашка увернулась и Юрик попал по коленке Полины. Полина ругнулась и дала по подзатыльнику обоим. И тут они все втроем стали бить друг друга.

Мама прибежала с кухни и прекратила драку.

– Вот всегда они так!.. Не скажешь, что родные. Хоть водой разливай… – пожаловалась Кондрашова.

Она здорово намучилась, потому что сидела с обезьянами пока мама была в роддоме. Все начали орать и жаловаться наперебой. Мама слушала, морщилась и кивала.

– Мы есть-то будем?.. – спросила наконец Кондрашова.

Все разом успокоились и ушли на кухню. Про меня, кажется, забыли.