Тимофей Ковальков - Пассажир декабря. Повесть о любви и психотерапии

– Мама, мам, хватит придумывать, я пойду купаться.

– Ну хорошо, беги, сынок, только не долго, вода ещё холодная.

Мама приподнялась с матраса, встала на колени и обняла нежно малыша, прижала его к себе и поцеловала в лоб. Довольный мальчик побежал к океану, а женщина прилегла и снова принялась листать журнал.

Провинциальный актер после летнего отпуска порою забывает свой текст. Вовлеченный в нелепую, далекую от реальной жизни трагикомедию на затемненной сцене, бедняга не знает с чего начать. Он тщетно взывает к суфлеру, заснувшему после вечернего пива в будке и забывшему включить монитор. Какие чувства приходят в такой момент? Страх, стыд, досада, растерянность?

Мне лично было наплевать, что мог испытывать тот актер. Я не испытывал в тот декабрьский вечер ничего. Неужели вы вправду думаете, что субъект с коэффициентом интеллекта 137 живет чувствами? Не более, чем бочка дождевой воды, переполненная мутной, протухшей жидкостью, в которой резвятся инфузории и плавают опавшие листья. Был ли я спокоен? Абсолютно! Я напоминал сам себе глубоководную морскую мину, учуявшую рожками взрывателей приближение вражеского катера. Да, я был чертовски спокоен.

Я ощутил себя вытолкнутым из ниоткуда на темную улицу. Опустошенное и растерянное существо. Забытый на пересадке пассажир. Что принадлежит мне в этом мире? Ничего, ни один атом. Даже тело какое-то не мое. Я ощутил режущее чувство одиночества и усомнился в реальности собственного существования. Я воспринимал все вокруг как эпизод нелепого сериала без начала и конца. Кем я был в этом сериале на самом деле? Зрителем или актером? Я не знал.

Я совершенно не осознавал, где я сейчас нахожусь, но это меня не пугало. Вопрос заключался в том, куда направиться дальше. Для начала я оглянулся по сторонам, вонзился взглядом в темноту улицы. Пронизывающий холод резал острыми лезвиями по голым ногам сквозь тонкие брюки. Сырая морозная ночь покрыла асфальт и деревья льдом. Под ботинками раздавался неприятный хруст, как будто я давил битое стекло. Ветер остервенело обдувал лицо, мешая вдохнуть. Улица была пустынна, как бывает только перед тусклым зимним рассветом. Наверное, я в Москве? Где же еще можно найти такие многослойные наросты липкой серости? Незнакомый райончик, старый. Кирпичные дома с черными глазницами окон кажутся вымершими. Легкая рыбья курточка нараспашку не только не согревала, но и сама дрожала на ветру каждой чешуйкой. В правой руке у меня зажата пластиковая ручка нелепого оранжевого чемодана на колесиках. С такими чемоданами принято путешествовать на самолетах.

Ага, значит мне предстоит лететь! В минуты прозрения по косвенным признакам наконец понимаешь, чего требует от тебя судьба. Меня начала бить нервная дрожь. Ощупав карманы, я обнаружил три заграничных паспорта и прозрачный пластиковый конвертик. Внутри – билеты и туристический ваучер. Первый паспорт, по-видимому, был мой, хотя пышная фамилия Пирогов мне не понравилась. Такая фамилия никак не приклеивалась к моему теперешнему состоянию. Я открыл второй паспорт – с размытой фотографии улыбалось красивое и беззащитное женское лицо. Имя и фамилия мне ни о чем не говорили – некая Мария Бах. Судя по счастливому, любящему взгляду – чья-то жена, но вряд ли Пирогова. В третьем паспорте – незнакомый мне Николай Семенов. Что за тип? Во всяком случае, Пирогов, если допустить, что он – это я, пока был явно не в курсе. Загадка природы. Но не это сейчас важно. В кармане куртки лежал телефон с кредиткой, спрятанной в чехле. Определиться бы направлением движения, а там всё наладится, по обыкновению.

Грязноватый автомобиль с шашечками на крыше как по волшебству возник в предрассветной мгле. Старая «девятка», стекло в трещинах, значительный кусок бампера отгрызен силами мирового зла. Я поднял руку, машина остановилась. Водитель приоткрыл дверь, и спросил хриплым голосом, с явной симпатией разглядывая меня:

– Куда едем?

– Знать бы еще, – ответил я как бы в шутку.

– Садись, подвезу, я такси, – гордо произнес водитель.

Чемодан закинули назад, а я с облегчением опустился на переднее сиденье. Когда захлопнули дверцу, в боковой полке загромыхала литровая бутылка «Смирновки». Отпито где-то на треть.

– Ты что, квасишь за рулем? – спросил я.

– Нет, это я так, на случай если прижмет к обочине, – пояснил водитель, – пока покурил только, – добавил он, улыбнувшись, – покурил и поехал себе, а бутылка – если заколбасит.