Наташа Корнеева - Обрывки кинопленки. Рассказы

– А клеща проверили? – мне стало жутко.

– Ага, проверили. Энцефалитный гад. Так что скоро киселя попьём. Всё. Отпрыгалась, – такого цинизма я не ожидала. Вот тебе и подруга.

– Послушай, надо же что-то делать. Она умрёт, если не лечить.

– Так она была в больнице. Сказали, что сыворотка -дефицит, как почувствует себя плохо – сразу к ним.

Я возмутилась таким безразличием, —

– Ты дура что ли? И врачи ваши уроды! Поздно потом будет. Сейчас надо. Сколько времени прошло с момента укуса?

– Да неделя, может две. Да что ты пристала? Сама разберётся Не маленькая. И побежала к своим подружкам.

Наташка сидела бледная, напуганная, одинокая. А я не подошла к ней. Я ведь могла достать эту злосчастную сыворотку. Были знакомые, которым это ничего не стоило. Но не помогла, не попросила, мол, чего я полезу, действительно, сама взрослая.

Вечером Наташка пошла в парк выгуливать собаку. Мама ждала её дома. Долго ждала. Потом отправилась искать.

Она лежала лицом вниз на сухой траве, поводок намотан на руку. Собака выла и рвалась.

Вызвали скорую. Наташку возили почти пять часов по городу.

Ни одна больница брать не хотела. Зачем им труп потенциальный?

Потом пристроили кое-как. Она пролежала в коме трое суток.

Пришла в сознание, на несколько минут, увидела маму.

И умерла. Ей было 20 лет.

– Давай, давай быстрее. Куда ж ты столько всего набрала? Зачем нам в лесу кипятильник? Убери!

Лёха стоял возле кухонного стола и презрительно смотрел на родителей. А они суетились. Собирали чашки, миски, ложки и прочую ерунду. Он ждал, когда же они свалят. Друзья и подружки уже накупили закуски, выпивки и через часик должны были подтянуться. В предвкушении жаркого вечера, Лёха, как мартовский котяра, прикрыл глаза и чуть не замурлыкал. Господи, сколько же можно собираться? Давайте, побыстрее уже освобождайте хату.

Родители наконец всё собрали, поцеловали сына и вышли. За ним ещё не захлопнулась дверь, а молодой развратник уже повис на телефоне, —

– Где вы там? Да, да, ушли. Давай шустрее. Девки пришли? Ага. Класс! А водку… Ааа… Ну, жду.

Он хозяйским взглядом окинул квартиру. вроде бы всё в порядке, маманька порядочек навела, жратвы наготовила, так что сейшн будет ок! Минут через тридцать раздался нетерпеливый звонок в двери. Пришла разухабистая толпа. В сумках бряцали бутылки, девчонки хихикали. Жизнь была прекрасна!

– Лёшка дождаться не мог, когда мы уйдём, – пожилая, грузная женщина тяжело дышала.

– Так и что? Дело молодое. Пусть повеселиться. Вот сейчас поедем, наберём папоротника кучу, продадим. Денежки отложим На свадьбу Лёшеньке. А то надумает жениться, а мы не готовы. Нет. Всё о-людски надо, мать.

– Так разве ж я против? Дождаться не могу. Он совсем истаскался по лахудрам своим. Нормальных девок и нет у него. На ком жениться будет?

– Да ты погоди, погоди… Вот у друга его, Генка что ли …Сестрёнка очень даже.

– Да ты что? Она же на голову выше Лёшки и толще в три раза!

– Так и ладно. Лёшка-то наш мелковат. Вот и пусть породу улучшает. Давай сумку, тяжело тебе. Вон задохнулась совсем. Говорил же, машину один подгоню к подъезду. Чего потащилась?

– Ладно. Не ворчи уже. Осталось дорогу перейти и гараж наш.

– Стой. Красный горит. Подальше, подальше отойди. Мало ли чего. Они сейчас носятся, как ошпаренные.

Лёшкины родители стояли на тротуаре возле пешеходного перехода. Дисциплинированно ждали, когда загорится зелёный свет.

Камаз летел со скоростью, явно превышающей положенные 60 км в час. Вот – вот потухнет зелёный. Надо поднажать и проскочить. Да что это с машиной?! Тормоза! Тормоза!

– Ты смотри что…

Договорить Лешкина мама не успела… Камаз на полной скорости… И всё.

Петрович любил выпить. Не просто любил, а был настоящим, закоренелым алкоголиком. И лечению не поддавался. Что только жена не предпринимала. К бабке водила, чаи чудодейственные покупала, торпеды вшивала – всё бесполезно! Петрович пил. Запойно, страшно.

Он был прапорщиком. В дом тащил всё, как в том анекдоте. Пустую тачку, но упру. И руки росли из нужного места. Любую поломку в доме исправлял сам. Не злобный, тихий такой, покладистый алкаш. Компании ему не требовалось. Пил один, сам с собой, без закуски, без рюмки. Пил и всё.

Но иногда вдавались дни трезвости. И тогда Петрович любил ходить в лес, который знал, как собственную квартиру. В темноте, на ощупь, мог выбраться из любой чащи, даже в сильно подогретом состоянии.