Вадим Бельский - Яркий, длинный, солнечный день

В самый обычный куст сирени…

Отчим некоторое время бродил по двору, недоуменно оглядываясь, подходил к старушке, они о чем-то разговаривали. Ушел.

Потом вышла мать в домашнем халате, с распухшей губой, прошла в дальний угол двора, вышла на улицу через небольшую калитку (у Полины не было времени ею воспользоваться), затем вернулась. Стала звать: «Полинааа! Лиинаа! Лиииинаа!»

– Я здесь, мамочка! – отзывалась Полина, но мама не слышала.

Мать ушла в подъезд.

Полина чувствовала себя очень спокойно. Она видела, слышала и понимала все. Чувствовала, как майский ветер покачивает ее ветви, запутываясь в них, как в волосах.

Лица во дворе сменялись, старушка ушла, пришли две другие, вернулась с работы тетя Анжела, с трудом двигая ногами, снова вышли мама и отчим – очевидно, помирились. Мама снова звала Полину. Затем отчим куда-то ушел и вскоре вернулся. В сумке он что-то нес.

Двор опустел. Стемнело. Через двор, по диагонали, прошел человек в форме полицейского, вошел в подъезд. Вскоре он вышел и исчез. Больше никого.

Наконец окна в доме стали гаснуть, пока не погасли все. Полина забеспокоилась: «А как же дальше?» Попыталась взмахнуть своими ветвями и… вот она стоит босыми ножками в траве возле самой стены. Брр… прохладно…

Полина закрыла книгу. «Ноги грязные», – подумала она, забираясь под одеяло. Девочка лежала с открытыми глазами, но впечатлений дня было более чем достаточно, чтобы победить детский организм. Через приоткрытую форточку, стараясь не шуметь, протиснулись два эльфа, подлетели к девочке, каждый ухватился крошечными ручками за веко девочки и потянул его вниз. Покружились, прислушиваясь к дыханию. Когда оно стало ровным, эльфы тихонько всплеснули в ладоши и вылетели в окно.

– Мама, мамочка, мамулечка, пожалуйста, давай уедем отсюда куда-нибудь, – говорила Полина через несколько дней.

Мать молчала.

– Мамочка, я не могу здесь. Он же не любит нас, мама. Мне страшно здесь. Мамулечка, давай уедем прямо сейчас. К бабушке, например.

Полина изо всех сил обхватывала руками маму, уткнувшись лицом в старый нестираный домашний халат.

Мать о чем-то думала, опустив красноватое лицо, касалась губами макушки дочери, гладила рукой ее волосы и, выдыхая воздух, смешанный с винными парами, говорила:

– Доченька, нам сейчас некуда пойти, родная. Я сейчас, понимаешь, не могу найти работу… Но, как только я найду нормальную работу, мы сразу же… переедем отсюда.

– Нормальную – это какую? А? – Полина оторвала лицо от маминого халата. – Уборщицей?

– Нууу… а что? Хотя бы…

– Мам, а мне в школу скоро, – Полина улыбнулась и спрыгнула на пол. – А я уже читаю. Тетя Анжела мне немного помогала. Вот, – девочка схватила книжку и стала в нетерпении подпрыгивать с ней перед кроватью. – Ма-а-м. Хочешь, почитаю?

Мама действительно устроилась уборщицей в какую-то поликлинику.

Потом наступило тридцатое июля. Утром Полина проснулась, лежала с открытыми глазами. Можно долго не вставать. Девочка напряженно раздумывала, пытаясь определиться: «Счастлива… не счастлива… счастлива… не счастлива». Счастлива.

День рождения. Семь лет. Вспорхнула на ноги, отбросив одеяло. Подбежала к окну. Пасмурно. Дождик шуршит. Но ничего. Лето ведь.

Шмыгнула в ванную. Умылась. Потянулась на цыпочках. Удалось рассмотреть себя выше носа. Но все равно скривила рожицу. Расчесалась.

Ждала в своей комнате каких-нибудь событий. Вошла мама, долго обнимала, и Полина стала обладательницей альбома для рисования и цветных карандашей. «Расти большая», – отчим протянул блестящий кулек с конфетами. «Спасибо», – прошептала Полина.

А потом приехала бабушка Варя, которая жила за городом, в деревне, шумела в прихожей, прижимала внучку к свой кофте, пахнущей дождем и сеном, влажными губами целовала в щеки.

– Бабушка, ура, бабушка! – восторгалась Полина, увидев на столе в кухне настоящий школьный рюкзак, не совсем новый, правда, но замечательный, цветной и с кармашками.

Все перешли в комнату матери и собрались вокруг стола, усаживаясь. И, казалось бы, и сердце, и душа Полины были уже доверху заполнены счастьем, однако торт, высокий, круглый, шоколадный, с белым кремом и надписью думал иначе.

– С… днем рождения, – прочла Полина, а мама вытирала глаза и шморгала носом.

Шумели, разговаривали, чокались.

– Тебе, Ксана, надо блюсти своего хозяина. Он – твоя надежа, – басила бабушка, раскрасневшись. – Я вот своего не доглядела. Правильно, Коля?