Екатерина Пешакова - Записки с берегов Ганги

По ночам я почти не спала от непривычной жары, от шума вентилятора – который нельзя выключить потому, что нет окна – и от необходимости спать в одежде. Вот еще новшество, с которым мне пришлось столкнуться в первый же день (все остальное ждало меня впереди) – необходимость спать в одежде. Так спали все: в одежде, в которой ходили днем по дому. Спали просто на покрывале, порой даже не укрывшись. А мне не хватало одеяла. И очень хотелось раздеться. Но в комнату могли в любой момент зайти, или – позвать вниз. В уборную тоже приходилось выходить через коридор. В конце концов я решила, что уж лучше не раздеваться вовсе, чем наспех натягивать камиз на потное тело.

Когда утром я пошла в душ, то и там тоже пришлось учиться новым вещам. Душевой в этом доме не пользовались (и вообще редко я видела, чтобы индийцы предпочитали мыться под душем, даже если тот работал). Здесь набирали в ведро воды и поливали себя из ковшика, сидя на низеньком табурете. Жена Маниша уже помылась и спустилась вниз. Это я определила по положенной на кран постиранной одежде. Утром ту одежду, в которой спали, стирают и надевают свежую. Поэтому, если на вас вчерашняя одежда, значит вы еще не помылись. Я пожалела, что нет моего любимого горячего душа, но кое-как справилась с помывкой и спустилась к завтраку.

***

Внизу уже вовсю кипела жизнь. Папа читал утреннюю газету, на столике перед ним стояла маленькая чашечка рыжего масала чая. Для русского человека это просто смешная порция! Я понадеялась, что предложат добавки, присела на диван и взяла в руки чашечку, пытаясь осознать себя в новом пространстве и роли.

По дому разносился ароматный запах утра. За занавеской мама готовила лепешки с картофельной начинкой. Когда они стали появляться на столе, папа оторвался от газеты, с неизменной улыбкой в белые усы ткнул пальцем в лепешки и торжественно произнес: «паратха!». Я поняла, что это и есть название для картофельных лепешек и с радостью закивала головой: я их уже распробовала, и была не против добавки. Не переставая улыбаться, он снова выпалил: «хинди руси бхаи бхаи!» – русские и индийцы братья. Плакат советских времен о дружбе наших стран как-то давно попался мне на глаза, и я снова закивала головой, так как была абсолютно согласна.

– Как сказать по-русски «Я хочу чаю?» – Не унимался папа.

– «Я хочу чаю» – говорю.

– «Я хочу чаю! Я хочу чаю!» – повторил он и засмеялся. И впредь, когда бы меня ни увидел, первое, что он говорил: «Я хочу чаю!»

Обе невестки уже поднялись и с покрытыми головами сидели за занавеской на кухне, молча попивая свой утренний чай. Женщины не привыкли сидеть за одним столом с мужчинами, но так как меня не приглашали присоединиться к ним, я решила что как гостье мне положено оставаться на диване.

В доме жили по негласному индийскому порядку: просыпались рано, между 6 и 7 часами. Папа шел на прогулку в парк, мама – сразу на кухню. Невесткам разрешалось еще немного поспать. Оба сына – Маниш и его старший брат Арун – вооружившись газеткой, по очереди шли заседать в туалет. Потом обязательно принимался душ. И только после всех процедур можно было сесть за чашечку чая. Завтрака как такового в этом доме не водилось. Сухарик или печенюшка, которую непременно окунали в чай – вот и весь завтрак. Полноценная еда была только к ланчу, около 12 часов.

Aрун только что вернулся из Дубая, где проработал несколько лет. Я знала эту историю: как Рани была недовольна тем, что он уехал, как она уходила жить к родителям, как он не смог приехать на роды дочери, как она смолчала, но все же затаила горькую обиду. Я знала, но решила ничего не расспрашивать. Наблюдала только какую-то отстраненность между мужем и женой. Наверно, именно по этой причине Рани особо не помогала по дому.

Не смотря на двух молодых невесток в доме, мама продолжала готовить на всех. Хотя по статусу ей пришло время отдыхать и наслаждаться чаем от старшей и массажем ног от младшей невестки. Жене Маниша, младшей невестке, целый месяц после свадьбы, пока хна не сойдет с рук, не позволялось выполнять домашнюю работу.

Мама была женщиной низенького роста, немного пухленькая. Я сразу ее полюбила. Ни разу я не слышала, чтобы она кричала или настаивала на чем то. Хотя и забитой она не была. Много улыбалась и шутила. Часто сажала меня рядом с собой и пыталась общаться. Учила меня готовить, наряжала и причесывала. Все это казалось мне немного странным, но я молча подчинялась. Именно с ней я выучила свои первые слова на хинди, научилась готовить и надевать сари. Несмотря на достаточно молодой возраст – ей было немного за 50 – она мало двигалась, и поэтому жаловалась на боль в ногах, и вообще, мне почему-то казалось, что здоровье её – уже совсем не то, что было когда-то.