Анатолий Крикун - Начало. Педагогическая повесть о детстве

Когда мать, совершенно неожиданно для всех нас, после долгожданной и радостной встречи со своей младшей сестрой, после долгой разлуки умерла, врачи удивились огромному количеству маленьких шрамов на сердце от перенесенных микроинфарктов. Как она все это скрывала, никому не жалуясь и чего ей это стоило, есть ли в этом и моя вина?

В печальной глубине бездонных серых глаз,

Где затаилась тихая улыбка

Является ко мне, на фото, не спросясь,

Моя родная, милая голубка.

Касанье теплых рук и добрый нежный взгляд

Я чувствую, когда мне в жизни трудно,

Жаль не вернуть назад тот несказанный взгляд,

Что освещал моей минувшей жизни утро.

Уж сколько лет прошло, а сердцу тяжело,

Что только мать-природа в жизни вечна,

И не найти тех слов, что могут передать

Сыновнюю любовь, что бесконечна.

Еще вдвойне больней, чо в суматохе дней

Мы матерям не все тепло отдали,

Пусть нас они простят, их материнский взгляд

И их любовь мы детям передали.

Отца из своего раннего детства я помню смутно, слишком много времени у него занимала служба и не мы с матерью жили при отце, а наоборот, он к нам являлся в деревню где мы проживали в небольшом домике с банькой и огородом и появлялся там в редко являвшиеся отпускные дни, благо воинская часть в которой нёс службу отец находилась недалеко от Черниговки в полувоенном посёлке. Самыми памятными были дни когда топилась банька, а отец на этот случай запасался берёзовыми вениками и нещадно использовал их для того, чтобы изгонять из меня и вскоре появившегося брата хвори и зимой из бани, красных, исхлёстанных веником, визжащих выгонял на снег, где мы с громкими воплями бегали и получали порции снега вдогонку. В отсутствии отца подобные процедуры проделывала с нами мать. Когда же вскоре в семье появился еще ребенок и уже в третий раз опять мужского пола отец получил длительный отпуск и занялся серьёзно обустройством нашего невзрачного домика и нехитрого хозяйства находившегося в упадке и с любовью занялся извечным крестьянским трудом, который он хорошо познал в своем детстве и юности и прекрасно знал цену хлебу и крестьянскому труду в который, как, позднее, оказалось, влюбил и меня. Его мать – бабушка Аня, поведала нам, как в страшный год, который на Украине кто-то назвал «Голодомором», отец спас семью в

вымирающей Борщовке. В деревне не осталось никакой живности: ни кошек, ни собак, которые раньше были в каждом дворе. Народ забыл вкус хлеба, ползли слухи о людоедстве, а я много лет спустя говорил, находясь на Украине говорил со свидетелем который описал мне страшные картины того времени и подтвердил эти факты. На дорогах стояли заградительные военные отряды, в основном тоже состоявших из крестьян, с жестоким приказом- из оголодавших и вымирающих деревень никого не выпускать в города, чтобы не разносить правду о голоде по городам, где голод не так ощущался. До тогдашней административной и индустриальной столицы Украины города Харьков было совсем близко от Борщовки – от районного центра Балаклеи по железной дороге- несколько десятков километров. Доходила молва, что в громадном городе в рабочих столовках, за счёт которых спасали работников более ценных для власти, чем деревенские мужики, бабы и детишки, можно было на свалках пищевых отходов найти картофельные очистки и ещё кое- что, чем можно было заполнить, без большого вреда желудки, в отощавших скелетах, которые вопили о смерти. На семейном совете, состоявшем из бабушки и деда, в отсутствии семерых изголодавшихся детей, было решено отправить отца, которому исполнилось девять лет, пешком в столицу. Старшего Михаила отправлять было нельзя – солдаты из заградительных отрядов, имея жёсткий приказ стрелять и в подростков, могли убить, а остальные дети были не только истощены, но и малы годами и ничем помочь не могли. Солдат кормили по нормам и за ними строго следили, а что было у этих крестьянских парней, одетых в солдатские шинели в душе отвечали политработники своей карьерой и головой. Отца подкормили, как могли и дали в дорогу что смогли, чтобы выдержать трудный путь, строго дали наказ, исходя из неудачного опыта и сообразительности тех, кто до отца пытался добраться до заветной столицы, где есть что пожевать без большого вреда для отощавшего желудка. От железнодорожной станции, что была и центром района и к которой отец дорогу знал, до столичного Харькова тянулась железная дорога по которой потоком шли поезда, которые тщательно проверялись. Нужно было, ориентируясь на дорогу, не приближаясь к ней близко, крайне осторожно, желательно ночью, ориентируясь на стук колёс и бегущие огоньки пассажирских вагонов, добраться до окраины столицы, где и было большинство столовок крупных промышленных предприятий и свалок. Там, роясь в отбросах у рабочих столовок, заполнить тщательно подготовленный мешок со множеством отделений, подогнанными по росту лямками, чтоб удобно висел на худых плечах и не горбил спину, нужно было заполнить всем тем, что найдётся съедобного и подкормиться самому. Строго-настрого было указано, чтобы это бесценное добро не пропало- всё тщательно очищать от мусора, сушилось на солнце по технологии заготовки сухофруктов для компотов- чтобы ветерок продувал и солнце палило. Так и ноша будет легче и продукт сохраннее. Этот вяленый продукт, нельзя было, потом, потерять и под дождём и от нападений других более взрослых сборщиков и от оголодавших собак, которые из – за нашествия людей на свалки потеряли часть своего корма и которые не были съеденными двуногими и разумными существами. Правда, и в городе собаки стали редкостью. Отец о своих странствиях нам не рассказывал, видно тяжело было это вспоминать, но за семейным столом и в годы изобилия я видел как он берег каждую крошку хлеба и возмущался когда мы не доедали той вкуснятины, что готовила нам мать. Зато бабушка описывала этот факт в таких красках, что отец превращался в ангела-хранителя спасшего семью от вымирания. Когда она – с мужем и детьми, узнавшими, куда отправился их братишка, уже отчаялись дождаться ходока в город, и не надеялись на удачу, отец вернулся с показавшимся громадным, но не тяжёлым, благодаря тщательному исполнению инструкций и наказов на дорогу, спасительным мешком. Половина деревни ходила, еле переставляя ноги, опухшие от голода из за чрезмерного употребления воды или -превращались в ходячие скелеты. Приход отца был спасением, хотя самый младший брат спасения не дождался и умер от водянки. Недостаток пищи, в основном состоявшей из травы коры деревьев и листьев, и всего, что может переварить желудок, заменяли водой от которой пухли ноги и тело. Врачей до деревень не допускали и советов по выживанию не давали, а вагоны с зерном за границу по торговым договорам шли, чтоб крестьян загнать в колхозы и газеты не писали о страшном бедствии, которое власти не смогли предотвратить. Власть защищала себя, как, могла и тем давала страшный урок недовольным властью.