Анатолий Крикун - Начало. Педагогическая повесть о детстве

Сейчас об этом бое знают все, кто полюбопытствовал в Интернете. За десять минут до начала боя прозвучал сигнал тревоги и все сорок пять тысяч военнослужащих, не зря три месяца тренировавшихся и изодравших три комплекта формы, стремительным броском заняли свои места в окопах, траншеях и других укрытиях. Танкисты заняли места в машинах, закрыли люки и смотровые щели. 14 го сентября 1954 г. в 9 часов 14 минут атомный груз был сброшен с большой высоты с самолета и через 48 секунд взорвался на высоте 350 метров с отклонением от цели, командного пункта батальона, на 280 метров, произошел взрыв. По инструкции только через 30 секунд можно было поднять глаза. Те же, кто наблюдал за взрывом из укрытия удаленного на безопасное расстояние, увидели в небе яркую вспышку и явившийся в небе ядерный гриб с красной пульсацией в центре. Темная тень надвинулась на людей. Пульсирующее темное облако, клубящееся как тучи гонимые бурей, с пробивающимися языками пламени, двинулась на бойцов, увидевших через стёкла противогазов картину Апокалипсиса и, наверное, кто- то представил картину ада. Что пережил мой отец я так и не узнал, он тайну сохранил. Но я однажды, может быть, испытал нечто подобное. Учась в школе в период, так называемой «холодной войны», где нас обучали при ядерной тревоге быстро скрываться в обширном подвале, где размещалась школьная раздевалка. В пятидесятые и шестидесятые годы большое внимание уделялось обучению выживания в ядерной войне. Это отразилось и в системе Гражданской обороны, в градостроительстве и программах школьного обучения. Дом, в который переехала наша семья был построен по проекту предусматривающему наличие обширного подвала полностью приспособленного к укрытию большого количества людей со всем необходимым оборудованием для длительного пребывания там и системой жизнеобеспечения. Туда должны были в случае атомной тревоги быстро эвакуироваться жильцы близь лежащих домов. Висели указатели путей эвакуации и порядок размещения, инструкции как пользоваться средствами защиты и системой жизнеобеспечения. Несколько раз во время тренировок удалось там побывать и убедиться, что это сложное и дорогостоящее укрытие, только было неясно, а что будет наверху после удара и можно ли спасшимся потом будет по человечески жить. Типовые школы, которые тогда строились в быстрорастущем Черниковске двумя районами: Орджоникидзевским и Калининским слившимся с Уфой, были спроектированы и построены на случай войны как дополнительные убежища для населения и учащихся. Спортивный зал находился на четвертом этаже, занятия физкультурой большей частью проводились на улице на спортплощадке. Во всех кинотеатрах перед демонстрацией художественных фильмов показывали еженедельный киножурнал"Новости дня» и документальные фильмы-инструкции о том как спастись при ядерном взрыве. Все эти наблюдения и переживания, в конце концов, настолько отразились на моей психике, что однажды ночью, я в холодном поту, вскочил с койки и бросился к окну, чтобы увидеть то что происходит за окном. Мне явился страшный сон, единственный который я запомнил в цветном изображении, когда за окном в городе растут ядерные грибы и на меня движется стена огня на фоне которой рушатся здания. Нынешние фильмы ужасов на меня впечатления уже не производят. Наверное, тот бой учебный и два подобных боя, которые позднее провели на своих полигонах американцы, правда держа солдат подальше от места взрыва чем в Тоцке, привел к тому, что пришло осознание, что воевать таким оружием против русских опасно

и для самих же. Вопрос о применении бомбы в Корее заглох.

Воинские части, участвовавшие в том бою, были расформированы, лишь одно подразделение ещё долго и тщательно наблюдалось врачами. Как я могу судить сейчас, бой этот унес здоровье отца и вероятно сказался и на нашем здоровье – так как и мы, находились поблизости. Отцу же предстояла дальняя дорога, о которой он не подозревал.

Из своего, оставшегося далеко позади детства, не мог вспомнить, чтобы отец специально занимался нашим воспитанием, то ли через офицерский ремень бережно хранящийся им, и который я любил носить, то ли через зычный, выработанный службой командный голос, или нудные нравоучения, когда мы должны были мотать его слова на свой ус. Скупой на слова отец исподволь, незаметно для нас всем своим взглядом и видом давал нам знать, что мы что то делаем не так, как по его мнению следует, и сам являл пример как надо слушать мать, помогать по хозяйству, вести себя с людьми большими и маленькими. Он не баловал нас подарками, позволяя это делать матери, не выказывал ласки, особенно на людях, зато в не так частые свободные дни брал с собой на прогулки по природе, где мы на полной свободе дурачились, не чувствуя навязчивой родительской опеки, которая отмечалась мной в других семьях. С ранних лет отец включал меня в общие семейные дела по домашнему хозяйству в помощь матери. Как со старшего спрашивал с меня за порядок в доме и приучил, чтобы к приходу матери с работы в доме после наших подвижных игр был порядок. Когда мы обосновались в городе, где в отличии от деревни не было хозяйства, которое помогало кормиться а нужны были деньги, чтобы сносно существовать большой семье и больше не на кого надеяться, мать бралась за любую работу и на дому и на производстве. Содержать троих сорванцов, быстро растущих -было не легко. Мать работала и санитаром, и медсестрой, няней в детском саде, а затем воспитателем и сестрой хозяйкой, кастеляншей. работала оператором и на заводе стекловолокна. Когда в доме появилась чудо-машина для шитья, приобретенная отцом в Германии с ножным приводом и вызывавшая зависть швей мастериц, мать быстро освоила её и находясь дома обшивала семью и принимала заказы, а потом поработала и на швейной фабрике. Чудо-мастерица, мать, и кроила, и шила, и вязала, а на нас пацанах всё это любовно сделанное быстро сгорало как на пожаре. Работала мать и поваром-кондитером в детском саде, что при нашем аппетите тоже было важно. Зная, примерное время появления родителей я должен был обеспечить порядок