Лариса Печенежская - Танцующие под дождем. Том II

Покончив со всеми делами, я отправился домой, предвкушая встречу с Даной, по которой успел соскучиться.

Я нашел ее на диване в патио с компьютером в руках. Она уже вовсю готовилась к защите диплома, систематизируя материал, собранный на практике.

Увидев меня, она вскочила и повисла на шее, горячо целуя. Боже, как мне нравилась её искренность, эмоциональность и непосредственность. Прижав к себе ее хрупкое тело, я испытал тысячу оттенков чувств. Как я жил без нее? Как-то жил и не жаловался, но теперь не представляю своей жизни без своей русской колдуньи.

– Как прошел день? – спросила Дана, отклонившись назад и заглядывая мне в глаза.

– В целом спокойно, что равносильно успешно. Много думал о том, какие действия по возвращении предпримет Кавелье и что мне нужно сделать, чтобы обезопасить нас с тобой. Если бы я убил его, этих проблем сейчас у нас не было.

– Бретт, я знаю, что ты не ангел, что ты не раз брал грех на свою душу, лишая человека жизни, но… знаю это в теории. Для меня ты не ассоциируешься с убийцей, поскольку я не видела тебя в таком качестве. А, убив Армана в моем присутствии, ты стал бы им в моих глазах. И смогла бы я потом, не вспоминая об этом, смотреть на тебя? Не знаю. Смогла бы я любить того, кто убил человека, которого я знала? Не знаю. Думаю, что не смогла бы. Поэтому я не стала рисковать нашими отношениями.

– Как-то ты субъективно рассуждаешь, считая, что в нашем конкретном случает одно убийство делает меня преступником. В Сирии, Ираке и Афганистане, например, уже убиты миллионы, а те, кто к этому причастны, стали героями. Как видишь, в человеческом обществе существуют двойные стандарты, но они тебя устраивают.

– Да, я знаю, что в современном обществе убийство уже не вызывает в сердцах людей психологического и морального отторжения. Образ киллера стал очень популярен у современных кинорежиссеров. Причем многие из кинематографических киллеров в кого-то влюбляются, создают семьи…

Но я считаю, что этого в реальной жизни быть не может. Любой грех противодействует любви. А убийство – это один из самых тяжких грехов.

Огонь и вода не могут сосуществовать в одном сосуде, и любовь не живет в человеке, который так тяжело грешит. Реальный убийца может быть поверхностно обаятелен, но в глубине его души, без сомнения, холод, мрак, отсутствие любви, радости и каменная черствость. Страсти доступны убийце, любовь – едва ли.

Твоему же сердцу присущи любовь, нежность, сострадание, забота и многие другие чувства, которые позволяют мне восхищаться тобой и любить тебя за это. Не оскверняй их кровью другого человека. Не клейми свою душу печатью убийства. Ради меня. Если я, конечно, тебе дорога, нужна и что-то значу в твоей жизни. И вообще, нет такой идеи, которая бы оправдывала убийство. Допустимо ли искоренять злодейство, убивая злодеев?

Видя, что Дана уже стала на тропу философствования, я решил прекратить разговор на эту тему, использовав в качестве последней точки самурайскую мудрость. Зная, что мы никогда с ней не придем к общему знаменателю в обсуждаемом вопросе, я сложил перед собой ладони и сказал:

– Не волнуйся за мою душу. Я спасу ее, прочитав над телом поверженного врага молитву, как это делали японские самураи, говоря: «Я сожалею всем сердцем, что мне пришлось убить тебя. Я каюсь перед тобой тысячу раз и прошу твоего прощения сто тысяч раз. Я объявляю всем камням этого места, которые были свидетелями нашей схватки, что я принимаю на себя всю карму, возникшую в результате твоей смерти. Пусть дух твой не сердится на меня! Пусть ты найдешь счастье в другой жизни, и мы встретимся в ней еще раз друзьями!

– Не юродствуй. Мы обсуждаем серьезную тему, а потому я хочу, чтобы ты поклялся мне, что твоя рука не лишит Армана Кавелье жизни. Я не переживу, если эта же рука будет ласкать и обнимать меня.

– Клянусь! Твою волю я выполню. Можешь не сомневаться.

Мои слова вызвали слезы облегчения в глазах Даны, и она благодарно прильнула ко мне

– Глядя на нее, я подумал, что самая лучшая косметика моей женщины – это её чистота. По-настоящему чистую душу Даны невозможно испачкать никакой грязью – она к ней попросту не пристанет… Поэтому, подумал я с улыбкой, чистота моих грязных намерений осталась ею неоцененной.

Дана, словно подслушав мою последнюю мысль, весьма серьезно вдруг сказала:

– Завтра мы поедем с тобой за пределы Марселя, в ту сторону, где есть поле. Ты выйдешь из машины, мысленно расстегнешься и выпустишь свою душу, чтобы освежить её. Можешь даже закричать… В твоем случае это необходимо. Душа тоже любит свежий воздух.