Вадим Голубев: Стукач. Роман

– Вот, сука! – мрачно глянул вслед удалявшемуся старшине командир отделения – дальневосточник Миша Грищенко. – Попадись он мне во Владивостоке, на моем мысе Эгершельд!

– Ты-то как здесь оказался? – спросил Колька, к которому Грищенко благоволил за исполнительность.

– Хотел на флоте срочную службу проходить. У нас, во Владике все на Тихоокеанский флот идут. Но меня, как шпану, сюда, на сопки Маньчжурии военкомат определил. Так и сказали: «Нечего этому хулигану позорить высокое звание советского военного моряка!» Вот и гнию здесь. Ничего, два года отслужил – всего год остался!

– Скажи, Михаил, тебя старшина тоже не очень жалует, как ты пробился в командиры отделения?

– Отличился на учениях. Командующий корпусом произвел меня в отделенные командиры. Собственноручно вручил «треугольники»! (знаки отличия младшего командного состава – авт.) После этого в комсомол моментально приняли. Теперь понятно, почему Лифаныч вас, пензенских, не любит. Действительно, Коля, пока я служу двое твоих земляков, да один тамбовский в петлю слазили. Одного откачали – осудили за членовредительство. Он же еще виноват оказался! Но ты об этом помалкивай! Сам знаешь: обстановка тяжелая. Война с белофиннами идет! Не то вякнул – сразу определят «куда следует»!

Шла война на северо-западных рубежах Советского Союза. Об успехах Красной Армии узнавали из газет «Правда» и «Красная Звезда». О беспримерном мужестве и героизме советских солдат и офицеров взахлеб рассказывал политрук Израиль Гохфельд, коего все называли просто Изей. Однако никто не знал какой ценой были отбиты у Финляндии город Выборг, да небольшой кусок земли в Карелии. Никто не знал, что цена этим «приобретениям» сто тысяч человеческих жизней, да полмиллиона раненых, обмороженных, больных. Наоборот, парни завидовали сверстникам, умиравшим в финских снегах. Многие хотели на войну, «навалять убогим чухонцам». Кое-кто попросился на фронт.

– А защищать наши Дальний Восток и Забайкалье от японцев Пушкин будет? – отвечал Изя, складывая заявления в сейф.

Позже эти заявления он предъявил политическому начальству как результат проведенной им патриотическо-воспитательной работы. Стал старшим политруком. Тем временем война закончилась. Быстро растаял снег, а степь мгновенно окрасилась в нежно-зеленый цвет. Потянулись караваны перелетных птиц. Закружились ястребы, выискивавшие добычу. Из-за колючей проволоки, которой был обнесен военный городок, тянуло волей. Только воля эта была там, за непролазной оградой. Вспоминался Кольке родной дом в таких же степях, только без сопок, отец, мать, нелюбимая жена, гукавшие, мельтешившие под ногами дочки. Сколько же еще надлежало прослужить, чтобы вернуться ко всему этому – родимому, привольному! Потом был летний лагерь, палатки для коего в степи устанавливали те же пензенцы. Ну а Лифанов проверял работу. Поддевал сапогом колышек с веревкой крепления. Ловким ударом обрушивал палатку, раздавал «бракоделам» наряды вне очереди. Там же, в летнем лагере, Казаков узнал из надписи на конверте с письмом от родителей, что его районный центр уже не Керенск, а Вадинск. Поинтересовался у все знавшего полкового почтальона.

– Семья Керенского оттуда родом, а Керенский – премьер-министр Временного правительства, лютый враг мирового пролетариата! – получил ответ. – Неудобно, чтобы в его честь назывался советский населенный пункт. А почему Вадинском назвали, извини, браток, не в курсе…

– Вад – река, которая по городу протекает. Есть там еще речка Керенка. От нее и название города, – вспомнил Колька рассказы деда – сельского грамотея.

– Все равно неудобно! Буржуйского холуя Керенского знают все, а Керенку – только вы, пензенские, да и то не каждый!

– Это – точно! – пробормотал Казаков, открывая конверт.

Пошли летние учения: марш-броски по пересеченной местности, стрельбы, преодоление полос препятствий, атаки на позиции воображаемого противника. После еле таскавших ноги пензенцев старшина гнал мыть и чистить полевую кухню, разгружать продукты и боеприпасы. В лагере узнали о вступлении в Советский Союз Литвы, Латвии, Эстонии. Закатывая вверх глаза, причмокивая языком, Изя рассказывал, как девяносто процентов прибалтийских избирателей проголосовали на выборах за блок коммунистов и социал-демократов, а позже за вхождение прибалтийских государств в СССР на правах союзных республик.

– В нашей великой стране нет безработицы. Заводы и фабрики принадлежат рабочим, а земля – крестьянам. Повсюду восьмичасовой рабочий день. Бесплатное высшее и среднее образование, что дает возможность представителям трудового народа иметь знания, доступные в других странах лишь представителям эксплуататорских классов, да буржуазной, продажной интеллигенции. У нас бесплатное медицинское обслуживание. Все трудящиеся имеют право на оплачиваемый отпуск и бесплатное санаторно-курортное обслуживание. Каждый гражданин нашей страны при достижении соответствующего возраста получает пенсию по старости, – захлебывался от восторга Изя.