Хана Вишнёвая - О креветках, общем впечатлении и наглости. Не сиди ночью за компьютером, хотя тебе это всё равно не поможет

– М, – я дёргаю плечом, не зная, что на это ответить. – Не знала, что ты психоаналитик. Сколько за консультацию берёшь?

– Тебе за красивые глаза бесплатно, – парирует он, и я начинаю скрипеть зубами.

– Ты нравился мне больше, когда молчал, – говорю я. Романтическое настроение как рукой сняло. Целовался он явно лучше, чем пытался быть проницательным.

– А ты мне нравишься даже тогда, когда пытаешься меня уязвить, – говорит он будничным тоном, ничуть не обиженный. – Ты довольно забавная.

Я смотрю ему в глаза, борясь с желанием за что-нибудь укусить. Серьёзно, укусить, и желательно посильнее, чтобы выразить всё моё негодование и недовольство ситуацией. Даже его улыбка, которая показалась мне такой красивой в первую встречу, стала раздражать.

И притягивать.

Кусать его я не буду, даже если сильно хочется, но…

– С днём рождения, – шиплю я, привставая на носочки.

И, комкая ткань рубашки на его плечах, довольно резко целую сама.

Сон, кстати, как рукой сняло.

Если бы с той скоростью, с которой я припустила из кухни до того, как Дима придёт в себя, я бегала на физкультуре, то у меня бы была пятёрка за все оставшиеся школьные годы. И за будущие университетские плюсом.

Я уютно устроилась между стеночкой и мамой (читай: спряталась), слушала тосты, подворовывала сыр с тарелок, в общем, пыталась чувствовать себя настолько комфортно, насколько это вообще возможно. Мама ненавязчиво подливала мне вина, сидеть с ней рядом было тепло, так что в какой-то момент голоса стали отдаляться и меня разморило.

Давно я так хорошенько не высыпалась, конечно. Мама обычно будит меня задолго до этого – ходить тихо и заниматься своими делами так, чтобы не было слышно в другом доме, она не умеет. Я, конечно, привыкла, но иногда так хочется выспаться – как, например, сейчас.

Интересно, почему она сегодня такая тихая? Может, перепила вчера и сама ещё спит?

Как мы, кстати, до дома-то добрались? Она меня спящую в машину запихивала? Да и что-то я не припомню, чтобы у нас дома пледы были флисовые…

От того, насколько резко я села, у меня закружилась голова. Я так и думала – я не дома!

Блин, неужели так сложно было меня разбудить? Я же не прошу, чтобы меня как в детстве на руках до комнаты донесли да в кровать уложили, я дама самостоятельная, сама лягу, но для того, чтобы перелечь, надо было как минимум проснуться?

– Мам? – обречённо крикнула я, свешивая ноги с дивана. Стол ещё никто не убрал, равно как и некоторую часть еды с него, поэтому я цапнула кусок сыра и зажевала его. Заедаю беспокойство, так сказать.

– Чувствую себя как в мультике про волка и телёнка, – в дверном проёме выросла фигура. Слава богу, не отцовская, а всего лишь Димина. Он опёрся об дверной косяк.

– Папаня, – фыркнула я, отбрасывая плед и поднимаясь.

– Вот, так и надо, а ты всё «мама, мама», – от души спародировал Волка он. Я рассмеялась, но потом сразу же посерьёзнела.

– Почему меня никто не разбудил? – спросила я, цапая ещё один кусок сыра. Сыра вообще много не бывает, а те, кто считают иначе, ничего не понимают в сыре. Ну, знаете, пицца с сыром, салат с сыром, сыр с сыром…

– Понятия не имею, – Дима пожал плечами для убедительности. – Как-то все собираться начались, Наташа тебя тут и забыла…

– В смысле забыла, – мои глаза округлились до размеров тарелок. Я была у матери единственным и неповторимым ребёнком, поэтому раньше за ней патологической забывчивости замечено не было.

– Шучу, господи, – произнёс Дима извиняющимся тоном. – Просто решила тебя не будить. Попросила позвонить, как ты проснёшься, чтобы она тебя забрала. Поможешь мне со стола убрать?

– Ага, щаз, – ответила я, но поняла, что звучит это не так, как должно было, и поправилась. – В смысле, действительно сейчас помогу, только сначала маму наберу.

Дима, пока я искала телефон, взял пару пустых фужеров и деликатно удалился на кухню.

Ну, лучше бы я ей не звонила, если честно. Потому что «Анечка, я на работе, разговаривать не могу, вечером заеду, если время будет».

Я выругалась и бросила трубку. Мама мне не дала ни слова вставить, да и если бы дала, я понятия не имела, что ей говорить.

Подхватила тарелку с остатками салата и гордо направилась на кухню.

– Ну что? – Дима мыл посуду. Люблю всех, кто моет посуду и кто не я.

– Ничего хорошего, – огрызнулась я. – Она опять по своим сделкам покатилась. Заеду, когда у меня будет время, – передразнила я её раздражённо. – Всё понимаю, но этого не понимаю. Прости, что так вышло.