Хана Вишнёвая - О креветках, общем впечатлении и наглости. Не сиди ночью за компьютером, хотя тебе это всё равно не поможет

Мама показывает Стасу какие-то фотки на новеньком телефоне. Дима смотрит на меня внимательно.

– Не знаю, – я пожимаю плечами и внимательно смотрю на то, как он чистит креветку. Да уж, мама не поскупилась, накрывая на стол. Руки у него самые обычные, бледные, ногти ухоженные, вены выступают. До чего люблю выступающие на руках вены, кто бы знал. Это так… эстетично. – Я с самого детства мечтала в рыжий покраситься. Меня когда мама с собой в парикмахерские брала, я каждый раз устраивала истерики из-за того, что меня красить никто не хотел, – я хмыкнула. – А в одиннадцать мама сдалась, поэтому вот.

До чего же я, блин, болтливая, когда не нужно. Спроси у меня, какой сейчас час, и я тебе половину своей биографии расскажу. А вот на прямо заданный вопрос не отвечу.

– Рыжие всегда мне казались такими солнечными, яркими, неунывающими. Может, я тоже такой хочу быть, – я чувствую себя ужасно глупо, поэтому глаз всё ещё от его рук не поднимаю. Разумеется, он это замечает.

– Хочешь? – Дима со смехом протягивает мне эту самую креветку.

Я поднимаю глаза. Краешком глаза смотрю на увлечённых взрослых – в какой-то момент я абсолютно перестала понимать, чем они занимаются – и перевожу взгляд на Диму. Он насмешливо улыбается, и это меня то ли выбивает из колеи, то ли, наоборот, раззадоривает.

Ну и что, что он старше. Ну и что, что я вижу его в первый – и, скорее всего, в последний – раз.

Ну и что.

Я беру креветку из его рук губами – разумеется, аккуратно, чтобы не задеть пальцы, а то это уже не флирт, а какое-то прямое домогательство получилось бы. Дима приподнимает брови то ли с удивлением, то ли с иронией, я пожимаю плечами – мол, а что такое-то?

Подумаешь, заигрываю. Мне можно – меня-то за это явно не посадят.

– А ещё рыжие считаются сексуальными. Может, ещё потому? – говорит он задумчиво, смотря мне в глаза.

Мне так сильно нравится его прямой, спокойный взгляд, что приходится думать о рыбках, чтобы не покраснеть.

– Может быть, – смеюсь в ответ. – Вполне может.

Мама и Стас отвлекаются друг от друга, чтобы налить себе и Диме шампанского. Посмотрев на меня, мама вздыхает и наливает и мне тоже – лучше, говорила она всегда, ты выпьешь что-то нормальное со мной, чем какую-нибудь палёнку в чужом подъезде. Не могу сказать, что это всегда действовало так, как она рассчитывала, но подход был вполне разумным.

Мы выпили за знакомство, за встречу и ещё за что-то. Я перестала их слушать после второго тоста.

Если бы моя мать услышала подобные рассуждения из моих уст, она бы мне по ушам надавала – что в шестнадцать, что в двадцать, что в сорок восемь лет – но мне нравится курение как процесс. Вот уж не знаю, с какого перепуга, но я считаю, что выглядит это всё довольно эстетично. Ну, знаете, сигаретный дым, пахнущие табаком губы и подушечки пальцев…

Курящие мужчины тоже выглядели вполне себе эро… в смысле, эстетично. Я не знаю, почему, но я в восторге, когда от мужчины пахнет сигаретами. Хотя это, разумеется, напрямую зависело от того, каким был мужчина.

Стас и Дима ушли курить на балкон (иначе фиг бы я начала предаваться размышлениям о курящих существах мужского пола, если бы через окно зала не увидела, как Дима сжимает сигарету своими бледными офигенно красивыми пальцами), а я поскакала делать себе кофе, попутно думая о всяких мелочах. Когда у нас наконец выпадет снег, чем бы мне заняться в мой последний законный выходной…… как можно быть настолько классным? У меня были знакомые его возраста, я бы не сказала, что между нами лежала какая-то особенная пропасть непонимания, всё-таки я чаще проводила время как раз с такими, как он или старше (половина из них были моими с мамой общими друзьями, и да, так бывает, и нет, как раз с ними мне скучно не было), просто я увидела его в первый раз, а он уже кажется таким… знакомым? Уютным? Родным?

Я и не о любви совсем.

– Эй, рыжая, – заглядывает в кухню Дима. – Налей мне водички.

– Сам налей, – огрызаюсь я от неожиданности и смущения. Чувствую себя так, будто меня застигли на горячем, хотя мысли Дима, каким бы он там ни был, читать точно не умел. – Не маленький вроде.

– Да и ты, кажется, тоже, – говорит задумчиво-задумчиво и кладёт мне руку на плечо. Кухня у нас, конечно, не очень большая, но как он успел подойти, я всё равно не заметила.

От прикосновения я слегка дёрнулась. Нельзя же так внезапно, вдруг меня кондрашка хватит, что ты маме скажешь? Ваша дочь героически умерла у меня на руках, так и не домыв посуду?