Леонид Корогодский - ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ

А вот главную тайну о том,

кем был его прадед,

который жил в Чернобыле

и которого Александр называл Пра,

он узнает уже взрослым,

совсем не от родственников,

и она кардинально изменит его жизнь.

А пока он сидел

с непрожеванной ложкой во рту.

C детства ел медленно, и мечтательно,

часто задумывался посреди еды,

засыпал и вставал поздно,

слыл лентяем.

Ад в его представлении был местом,

где рано будили,

куда-то волокли

и заставляли делать то,

чем абсолютно не хочется заниматься.

Потом он прочитал, что в древнем мире

люди, вроде него, очень ценились,

так как, не засыпая по ночам,

охраняли свое племя.

Это новость поразила его.

Александр понял, что является древним атавизмом.

Особенно Всех раздражала его

манера мечтать лежа,

глядя в потолок, или сидя,

уставившись в одну точку.

Человек должен вставать утром и идти работать,

а вечером возвращаться без сил,

смотреть телевизор

и ложиться спать,

чтобы утром подняться и снова пойти на работу.

Тело чувствует жизнь, когда выматывается

до предела.

Привет, друг Обломов,

Илья Ильич!

Здравствуй и прощай.

Ты прожил,

как хотел.

Александр – не дворянин,

не помещик,

не русский в России —

ему предстоит другое.

При этом Александр был аккуратен, даже педантичен.

Из него бы вышел отличный дворник.

Его пассивность пугала

энергичного отца-коммуниста.

Школьному Историку нужна была атака.

Он вскакивал с птицами

и бежал с копьем наперевес

в поисках врага и добычи.

Ненавидел флегматичных снайперов,

годами поджидающих цель.

Ему бы коня и шашку,

а не тоску средней школы.

Историк носился по классам и коридорам,

энергично подгоняя растерянный и сомневающийся мир.

Александра он, конечно, ненавидел.

«Ррравнодушный» – кричал он,

раскатисто усиливая букву «Р».

Александр, действительно, был ррравнодушным.

Его совсем не занимали

зажигательные собрания и митинги,

демонстрации, плакаты,

героические фотографии на стенах

и молодежные движения.

Даже «Три мушкетера» не произвели на него никакого впечатления.

Драться и скакать куда-то ради каких-то подвесок,

только словарь помог ему понять, что это такое,

ради странного романа замужней французской королевы

и английского шпиона?

Все за одного!

Ради чего?

Спустя годы,

Александр случайно с изумлением узнал,

что пламенный борец с капитализмом

перебрался в Америку,

открыл там какую-то лавку,

пытался учить жизни своих необразованных соседей

и его там застрелил

далекий внук Великого Африканского Жреца.

Но не таким уж ррравнодушным был Александр.

Однажды, разглядывая карту на уроке географии,

он вдруг проникся сочувствием

к крохотной беспомощной Молдавии,

зажатой с двух сторон Украиной и Румынией.

Что будет с ней,

если огромная Украина

вдруг захочет отделиться от Советского Союза?

И хотя ничто тогда не предвещало

такого кардинального исхода,

он вдруг поднял руку и спросил.

Географичка абсолютно не верила

в такое печальное событие

и Молдавии ей было совершенно не жаль.

Так глупый Александр обрел еще одного школьного врага.

Умение задавать дурацкие вопросы себе и другим

у него было не отнять.

Почему эти невидимые молекулы

притягиваются, отталкиваются, взаимодействуют

именно так?

То, что крохотные шарики, электрончики и протончики,

крутятся и куда-то движутся,

он еще как-то представлял.

Но почему именно такая молекула

притягивается к совершенно другой

и после этого раствор окрашивается,

не иначе, как в синий цвет,

при этом охлаждается, кипит или взрывается?

Зачем вообще электроны и протоны

вдруг соединяются и образуют какие-то молекулы и клетки?

Зачем им это нужно?

Чем им было плохо без этого?

Потом он понял,

что ответа на этот вопрос нет

и Всё нужно просто запомнить.

Александр уже смирился,

что ему не дано понять невидимую жизнь частиц,

но тут на него свалилось нечто совершенно очевидное, ощутимое

и непонятное.

Александр так и не понял,

почему Ахиллес не может догнать черепаху,

если он легко ее перегоняет?

Его угнетал этот парадокс.

В этой гонке Александр

видел себя, скорее,

медлительной черепахой,

чем быстроногим Ахиллесом.

В сотый и тысячный раз