Игорь Горбачев - В мае цвела сирень

– А нужен ты этой земле? А? Об этом ты не подумал?

– Ну, знаешь… – задохнулся Векшин. – У меня на эту землю прав не меньше чем у тебя!

– Да, это конечно… Права ты мастер качать. Научился среди братков на разборках. А обязанности, небось, тебе и неинтересны…

– Я приехал домой к себе, – возвысил голос Андрей. – Жить приехал! Кому я здесь мешаю? Я просто жить здесь хочу, понял?

– Не понял, – не сводя с Векшина серые немигающие глаза, спокойно произнес Максим. – Ты просто жить сюда приехал? Не смеши. Бросил роскошную квартиру, тачку, дела свои бандитские, жизнь обеспеченную и приехал сюда, в глушь, в хату дедовскую, в деревню вымирающую? Просто жить приехал? Кто тебе поверит? И я не верю!

– Как хочешь… – убито пробормотал Андрей, сам понимая, что все это, действительно, звучит не очень убедительно. А по правде сказать, неубедительно совсем.

– Но я тебе хочу сказать, – продолжал Максим Ромашин. – Что покоя я тебе не дам. И отсидеться здесь тебе не получится. В городе покоя не стало и здесь не будет!

– Арестуешь? – усмехнулся Андрей.

– Будет возможность – арестую! – отрезал Максим.

– Эх, Макс, Макс… – печально вздохнул Андрей. – Неужели ты забыл, кем мы когда-то друг для друга были…

– Это ты говоришь?!! – удивленно, с силой произнес Ромашин. – Ты? Где ж ты был столько времени? А? Сколько лет не приезжал! Какие такие дела не пускали? Ты бандитом стал или я? Ты нашу дружбу предал или я?

– Время такое было! – начал заводиться Векшин. – Ты что, не помнишь? Хотя… Ты вот здесь прожил, ничего не видел в жизни, ничего сравнить не можешь! А тогда, в девяностом… Ты вот из армии пришел, женился, здесь остался, в милицию пошел. А я поехал в город областной. Устроился на завод, а там что? Как Союз развалился, все сыпаться стало. Инфляция всю зарплату сжирала, да и ту не платили. Как жить? Куда пойти? Бизнесом заняться? Так тогда бизнеса без криминала, наверное, и не было! А жить-то хотелось по-нормальному… А тут жизнь вокруг с приходом частного капитала заиграла. И тачки импортные, и вещи заграничные. А я сижу в общаге, жрать нечего! И смотрю, как всякие сволочи жируют…

– И решил сам сволочью стать? – мгновенно отреагировал Максим.

– Да подожди ты! – отмахнулся Андрей. – Ты думаешь, все, кто тогда в братки подались, ими с детства стать мечтали? Так думаешь? Нет, далеко не все! Многие от безысходности ими стали… Видели жизнь красивую, а сами нищенствовали. Каково со стороны на это смотреть? Ты там не был, красивой жизни не видел, у тебя соблазнов не было! А в то время и менты в городе как бандиты жить стали. И «крыши», и рэкет… И еще неизвестно, может, ты сам, если бы там был, братком стал! Время такое было, понимаешь?

– Время, говоришь, – усмехнулся Максим. – Когда ответить нечего, тогда всегда время винят. Слышал я уже подобное, нового ты ничего не сказал. Ну а почему же не все в городах братками стали? Кто-то через девяностые прошел и живет сейчас более-менее достойно. Ни бандит, ни бизнесмен? А?

– Да потому что не каждый в братву годится! Там стержень нужен, смелость, характер…

– И ты, значит, характер проявил, с низов в авторитеты выбился в бригаде своей? Зажил красиво? А характера для того, чтобы весь этот соблазн выдержать и с совестью чистой остаться, не надо? Может, здесь-то как раз, характер и покрепче нужен?

Андрей замолчал, взял себя в руки и, остывая, прикурил сигарету.

– Что тебе докажешь? – махнул он рукой. – Курить будешь?

– А мне ничего доказывать не надо, – Максим проигнорировал примиряющее предложение закурить. – Ты это себе доказывай. Тебе с этим жить! Ты вон даже своих родных хоронить не приехал.

– Да я…

– Знаю. В изоляторе тогда сидел, семь месяцев. Да вытащили тебя тогда адвокаты твои бандитские…

Андрей усмехнулся.

– Жалеешь…

– Жалею, – прямо сказал Максим.

– Спасибо за честность…

– Кушай, не обляпайся.

Андрей вздохнул и попробовал еще раз что-то объяснить.

– Не такой я уж бандит был, – сказал он. – Кого я мирных да невиновных трогал? Просто тогда войны шли, понимаешь. Пусть бандитские, как их называют, но войны…

– Войны, говоришь? – саркастически усмехнулся Максим. – Ну-ну… Значит, ты на войне был… А за кого ж ты воевал, Андрюша, а? За Родину? Нет, ты за кусок сладкий воевал, с такими же, как ты. За тачку импортную, да за колбасу-сервелат. Может тебя еще ветераном признать, с дедом твоим сравнять? Он на войне был – и ты тоже…

Андрей убито замолчал. Воспоминанием о деде Максим его сразил. А Ромашин, будто специально продолжал сыпать соль на рану.