Самуил Лурье - Химеры

вся надежда только на актера, авось прорычит, не пустит петуха.

Но каков бы ни был перевод, Тибальта эта фраза не порочит. Нормальный предупредительный рыцарский возглас. Иду на вы. Сам Дон Кихот, сам д’Артаньян бросился бы в схватку с таким же кличем.

Другое дело, что Тибальту плевать – есть ли повод для драки, нет ли: ему не повод нужен, а драка. Он ищет ее и жаждет. Мировую не предлагать: впадет в исступление, как если бы у него попытались отнять самое дорогое.

И это он, Тибальт, первый в пьесе произносит слово «смерть».

И выглядит (и, наверное, чувствует себя) ее чрезвычайным представителем. Пока не отозван. Пока не предан ею.

Как бы Азазелло, разве что без очков. Зловещий агрессор. Но, правда, и комичен. Самую малость. Совсем чуть-чуть. Со сдвигом на один глагол. Показания Бенволио:

Тут я виноват перед Татьяной Львовной. Я подозревал, что она присочинила это: «освистывал». Уж очень (и очень внезапно) превращается мнимый ангел смерти в шута – в того самого, придуманного ею шута с ею же придуманной погремушкой; и прыгает туда-сюда, и сует куда попадет.

Однако Гугл-переводчик, мой верный товарищ, махая крылом, удостоверяет: hiss’d him in scorn примерно и значит – подсвистывал ему презрительно. (Возможно, Бенволио всего лишь хочет подчеркнуть, что на Тибальта никто не нападал; но мало ли кто чего хочет; карте место; слово, знаете ли, не воробей.)

Тогда и шута Т. Л., стало быть, взяла не с потолка, а из воздуха пьесы. Истыканного остриями клинков, располосованного лезвиями; ветер разносит скрежет металла, смешанный со свистом.

(Звуковой фон в хрониках, в «Макбете», в римских трагедиях глуше и ниже; там не свист, а вой. Но так же толкаются ярко раскрашенные пузыри, туго накачанные волей, машут приспособлениями для протыкания, – и сдуваются один за другим.)

Но это к слову. Я отвлекся и вышел за рамки, каюсь. Позвольте напомнить, мы пытаемся разобраться: отчего нам с вами (признайтесь) больше понравилось бы, если бы Меркуцио «погасил» Тибальта, чем наоборот. И я по-прежнему утверждаю, что в своей первой сцене наш якобы несимпатичный проявил себя совсем не некрасиво. Ну да, Т. – вспыльчивый храбрец, встреча с таким в узком и неосвещенном переулке не обещает ничего хорошего. Да и в освещенном, пожалуй. Но из театрального партера он смотрится молодцом.

А уж во второй сцене (строго говоря, в 5-й I акта, – но это для нас; для него она вторая) Тибальт заслуживает полного сочувствия.

Я говорил, да все и так знают из афиши: он не Капулет. Всего-навсего родственник, и, скорей всего, бедный. Грубо говоря – приживал. Какое у него будущее? Что ему светит? По-хорошему-то, нанялся бы в какую-нибудь действующую армию. Тем более так любит драться. А в Европе где-нибудь всегда идет война. Но дело в том, что у главного Капулета нет сыновей; все активы рано или поздно перейдут к супругу дочери. А ведь могли бы – могут! – остаться в семье. Браки двоюродных – сплошь да рядом. Принять фамилию супруги – легко. Шанс, не шанс – не отнимете же вы у молодого человека право на мечту. Ставлю том Шекспира против пачки сигарет – Тибальт влюблен; да знаете вы в кого. Короче, см. «Крестный отец-3».

Но если даже предыдущий абзац весь состоит из моих досужих и заведомо ложных измышлений, – будь вы даже не влюблены, а просто молоды и храбры, – что вы-то сделали бы на месте Тибальта, услыхав, как замаскированный незнакомец обсуждает с приятелями внешность вашей маленькой кузины? Наподобие комментатора на конкурсе красоты. Щеголяя не высокопробными, скажем прямо, стилистическими находками: девочка похожа на жемчужную сережку в ухе африканца. И даже так:

Положим, это наглое «моя» – отсебятина Татьяны Львовны (удобная подвернулась пара рифм). Но и без нее ситуация нетерпимая, а вдобавок вы узнаете голос: этот замаскированный тип – из компании парней, с которыми вы дрались нынче утром; с ними, небось, и явился на дискотеку в чужой квартал. Уверяю вас, мой несуществующий читатель: вы тоже послали бы своего пажа за мечом. Чтобы не с пустыми руками подойти к тому нахалу и тихонько сказать: а давай выйдем на минутку, чувачок, есть разговор. И если бы глава вашей семьи удержал вас и угомонил грубой нахлобучкой – вы тоже ушли бы в ярости, какая за одну ночь не скисает.