Ян Утесов - Времена осени

Какого… черта… происходит?

– У него была родинка на правой щеке, и он картавит? – быстро спросил я.

Инь задумалась ненадолго и, приподнимая брови, утвердительно закивала головой.

– Правда? – вырвалось у меня.

– Да, так и есть. У него вообще много родинок на лице, очень большая на шее.

Кажется, мы говорили об одном человеке, том самом, который еще недавно поздравлял меня с днем рождения. Как советовали в учебниках по осознанным сновидениям, чтобы убедиться, что это не сон, я ущипнул сначала свою руку, потом предмет передо мной – это был стол. Ничто не исчезло, все казалось происходящим здесь и сейчас. Но в принципе это могло быть совпадение.

Факт того, что в ее истории появился человек, которого мы, кажется, оба знали, не произвел на Инь такого же сильного впечатления. Она только слегка повела бровями, отпила еще кофе и кивнула.

– Вот видишь, ты тоже его знаешь, Ян, – только и сказала она. – Так вот, где мы остановились?… А, да, смерть моего мужа. Медики сказали, что там были замешаны наркотики. Я никогда бы не подумала, но они по своим анализам установили, что он употреблял кокаин. Я никогда не видела. Но, как я уже говорила, я вообще мало его видела. Теперь понимаю, что у него была своя параллельная жизнь, о которой я даже не догадывалась. Он не чувствовал себя со мной счастливым, и искал счастье где-то еще. Я узнала потом еще некоторые вещи, но я не буду рассказывать. Сейчас точно. Это в данный момент ни к чему, – Инь поджала губы и обвела их языком. – В момент, когда я побежала за ним к туалету в ресторане – мне действительно стало за него страшно, я никогда такого не испытывала к нему. И весь этот вечер с больницей и его смертью меня очень трясло, я была вне себя, я сходила с ума. Но потом, знаешь, меня как отпустило, причем очень конкретно. Я как выдохнула, и, хотя понимаю, что это морально ужасно, но ко мне пришло большое облегчение после того, как он умер. Было много возни с документами, с оформлением бумажек, но в итоге я получила приличную сумму денег. В деньгах я нуждалась, но это было не самым важным… Его родственники всегда меня не любили. Они как бы платили мне той же монетой. Знаешь, это такая история… я не очень много их видела вообще, до свадьбы я была на трех-четырех обедах с его семьей, они всегда мне улыбались и были такие добрые, и мне показалось, очень благородные и воспитанные люди. И на нашей свадьбе они очень радовались за нас, обнимали, дарили подарки, кричали «горько!», знаешь. Потом, когда муж умер, я разбирала его вещи и наткнулась на дневники. Я не буду сейчас все рассказывать, но что касается его родителей – они закатывали скандалы ему, они делали все, чтобы он не женился на мне. Они видели меня насквозь и знали, что он не будет счастлив со мной. Он, как я прочитала в дневниках, спорил с ними, защищал меня, пытался их переубедить. Это была его невидимая война, о которой он мне ничего не рассказывал, о которой я ничего не знала. Я стала его очень уважать за это, хоть и посмертно. Так вот, родители после смерти Бори про себя решили, что это все из-за меня. Они винили во всем меня, и когда мы два раза встречались после его смерти они уже не скрывали своей ненависти ко мне. Они хотели оставить меня без гроша после всего этого, но у Бори было завещание уже готово, где он все прописал, и мне полагалась большая сумма. Я не знаю, зачем он сделал это завещание, как это пришло ему в голову – я не хочу верить, что случай в ресторане был самоубийством, я была с ним за десять минут до этого, он был в прекрасном расположении духа. Но Боря был такой правильный во всяких формальностях, знаешь, он закончил школу с медалью, институт с красным дипломом, я не знаю, зачем я это говорю… Но, в общем, у него было готово завещание, и оно было профессионально сделано, заверено – он же все-таки был консультантом-юристом. Он сделал его так, что его родители не смогли оставить меня без причитавшегося мне согласно этому документу. Но на встречах с ними мне было невыносимо больно. Никто еще так не оскорблял меня…

Инь впервые за последний час замолчала более, чем на три минуты и откинулась в кресле, погрузившись в себя. Все это время я записывал, даже не стараясь осмысливать все то, что записывал – так было проще. Я не хотел вдумываться в то, что она говорила. Мне было проще считать это выдумкой, хотя Алекс не мог выйти у меня из головы.

Внезапно она вернулась из своей задумчивости и спросила:

– Ян, ты устал? Может, прогуляемся? Тут душно, а на улице так хорошо! – это было сказано так просто и без надрывов в голосе. Сказано, будто мы знакомы уже сто лет.