Раиса Сысоева - Полынь - молекулы горечи

* * *

Не вполне владея собой, Яна Александровна минуту за минутой сидела в салоне своей машины, крепко сцепив руки в безнадёжной попытке согреть ледяные пальцы. Её трясло и судорогой сводило ноги. Ум отказывался обрабатывать ту информацию, которую надёжно сохранила память. Её убивали… Её только что убивал этот страшный человек! Она не в состоянии была дотянуться до ключа зажигания. Кисти рук онемели. Словно протезом она пошевелила правой рукой. На ней не было крови. Только на платье. Небольшая бурая капля. Она содрогнулась всем телом и открыла рот не в состоянии издавать звуки. В ужасе она тянула ткань платья прочь, отстраняя от кожи. Швы трещали, но держались.

Через голову. Скорее! Скорее! Она потащила его через голову. Что-то лопнуло. И порвалось. Яна ткнулась лбом в руль. В одном бюстгальтере немыслимо вести машину через весь город.

Под задним сиденьем нашелся старый коричневый свитер, забытый после выходных на даче.

Пришлось разминать правую руку – сустав заболел от напряжения. Сумка стала такой легкой! Этот ужасный нож… Она так и не выложила его. Два года он ездил с ней на работу, совершая весь ее путь туда и обратно. Ни разу не обрезавшись, она постоянно ощупывала крепкую широкую рукоять, лезвие, такое холодное иногда… Почему она так и не нашла времени купить перцовый баллончик? Яна посмотрела на свое жалкое отражение в зеркале заднего вида. Может быть, сейчас выйдет из-за кустов разъяренный Сергей и зарежет ее в ответ? Прошли минуты, но она почему-то твердо знала, что он, этот страшный человек, заканчивает свою жизнь сейчас. И это не вызывало в ней эмоций.

Когда он только начал их преследовать, первое что пришло в голову – положить нож в сумку, чтобы защитить сына и мужа, если что… Как медленно и как быстро прошли эти два ужасных года.

* * *

– Мам, отвези меня к дедушке, – ныл Максим по дороге домой. – Завтра в садике дурацкий день бега. Ты же знаешь, я ненавижу бегать для зрителей.

– Ты же играешь в футбол с папой во дворе, – выдавила из себя Яна. – Любой житель нашего дома может посмотреть на это.

Яну тошнило, голова кружилась и болела, она остановила свой форд возле магазина.

– Купи минеральной воды, – попросила сына.

– Ну, мам, – протянул Максим. – Как насчет завтра?

– Ладно, поедем к деду, – еле слышно отозвалась Яна. В висках ухало так, что сложно было говорить.

* * *

Домой Яна возвращалась одна. Сын с радостью остался у свёкра.

На улице совершенно стемнело. Старые тусклые фонари светили не везде.

У подъезда как обычно чисто и хорошо освещено. Еще бы, в их доме содержит рабочие квартиры половина администрации города. Лифт всегда работает. Швейцар опрятно одет.

Не в силах распрямить плечи, Яна робко переступила порог квартиры. В темноте коридор показался грязной траншеей. Наверное, Костя все знает и напряженно ждет ее для серьёзных объяснений. Казалось, весь город обсуждает всё происшедшее в мельчайших подробностях.

– Привет, – сказала она в пустоту. Вышло очень тихо и немного сипло.

– Привет, – повторила она.

Раздался шорох из второй спальни. Константин часто уносил туда ноутбук и работал по вечерам, чтобы голоса жены и сына не отвлекали его. Это была самая дальняя комната, и если закрыть немецкую звукоизолирующую дверь, там ничего не будет слышно. Поэтому в некоторые из будних дней Яне казалось, что муж ночует на работе, когда как он находился в нескольких метрах, через стену.

Послышались тяжелые шаги.

– Мама недовольна, что ты привезла им Макса без предупреждения.

– Прости, – ответила Яна вяло. Стараясь не смотреть в глаза мужа, она аккуратно поставила свои ботинки на обувную полку.

– Ты даже не спросила, как она себя чувствует сегодня, и какие у нее планы на завтрашнее утро, – продолжал Костя.

– Свекор сказал, что я могу оставить Максима хоть на неделю, – ответила Яна смелее. Она решилась посмотреть на супруга.

Он выглядел вполне обычно.

– Ты же знаешь, – раздраженно заговорил Костя. – Отец не чувствует всех тонкостей. Он рассуждает проще. Татьяна Анатольевна требует особого отношения.

Яна как обычно, не стала озвучивать, что она думает насчет особого отношения к капризам женщины шестидесяти девяти лет.

– Хочешь, я позвоню ей? – примирительно проговорила она.

– Будь любезна.

Яна прошла на кухню, и, не зажигая света, вымыла руки ледяной водой. Умылась несколько раз, и в отупении оперлась на раковину.

Как во сне она набрала номер свекрови. Извинилась, и попросила уважаемую Татьяну Анатольевну поделиться планами на завтрашнее утро.