Эмануил Бланк - Сочинения. Том 1. Антидепрессант

После трёх таких летних заездов, все деньги уходили на ремонт дверей и прочих частей дома, пострадавших от бесконечного хлопанья и пьянок, шумевших в доме в честь каждого успешного окончания месячного курса обучения.

В отличие от реакции моих близких, мне эта молодежь очень даже нравилась. Каждый день, все собирались перед домом и играли в волейбол. Мне удавалось не только подавать улетавшие мячи, но иногда участвовать и в самой игре, отбивая мяч какой-нибудь симпатичной белокурой соседке, находившейся в большом кругу начинающих спортсменов.

– Да. Этот летний праздник, с толпой смеявшихся молодых ребят и девчат, шумно и весело носившихся по утрам в очередь к единственному во дворе туалету и паре рукомойников, пришёлся мне по душе

До самой темноты, мы играли в футбол и волейбол, бурно обсуждали крупные сокирянские и мелкие мировые новости, щедро лившиеся из маленькой, но голосистой радиоточки.

Было интересно подсматривать, как ребята ухаживают за веселыми хохотушками, слышать раздающиеся, тут и там, неловкие попытки поцелуев и звонких ответных оплеух.

Иногда, шумной и радостной толпою, мы важно шли по парку и длинным улицам Сокирян, прямо к местному ЗАГСУ. Продвигались мы, вместе со счастливыми женихом и невестой, познакомившихся в нашем доме, с большой гордостью. Будто, именно благодаря нам, они и поженились.

Наконец, местные власти решили вопрос с нашим большим и красивым строением, возвышавшимся с начала двадцатого века «как бельмо на их чиновничьем глазу». Обманув на несколько лет, нам объявили о предстоящем скором сносе и предложили взамен маленькую двухкомнатную квартиру. Получив отказ, тут-же насильно подселили четыре семьи, разделив дом многочисленными уродливыми перегородками.

После этого, родители со мною срочно переехали в Тирасполь. Бабушкам, до пенсии, пришлось ютиться там ещё два года.

Выполняя чьё-то давнее бездарное решение, наш огромный дом с большим огородом, садом и прекрасным палисадником, снесли только через долгих шесть лет, абсолютно бесполезно расширив, и без того, довольно просторную, самую окраину двора соседней украинской школы.

Однако Дом – наш любимый родной Дом, с торжественно поднимавшимися от дороги ступенями и прекрасной террассой, густо увитой диким виноградом, по-прежнему, радостно живет в нашей благодарной памяти.

Он гордо возвышается над дорогой, широко раскинувшись по уже несуществующему адресу, улицы Горького 3, с его бесконечным огородом, чудными плодовыми и ореховыми деревьями, посаженными ещё моими прадедом, дедом и отцом.

Дом наполнен пением прекрасных птиц, звонкими голосами молодых бабушек и родителей. Он, по-царски, украшен удивительным палисадником, щедро насыщенным ароматами буйно цветущей сирени, ирисов, роз и моими детскими голубыми мечтами…

Бани не любил с детства. Как-то, ещё в Сокирянах, меня повели в центральную. Видимо, с целью образовательной.

Ведь кардинальные купания в жестяной ванночке, где была установлена дровяная водогрейка, осуществлялись на нашей большой кухне еженедельно. Этого было вполне достаточно. Процедура была приятной. Под заботливым руководством бабушки Ривы, я расставлял на водной глади любимые пластиковые кораблики, лодочки, дюжину солдатиков. Морской бой в мыльной воде был ожесточенным.

Правда, приходилось, нехотя, поочередно отдавать на расправу бабушке то руку, то ногу. По ним быстро и с ласковыми уговорами проходилась намыленная мочалка. Потом и она становилась одним из важных кораблей, на котором размешался целый отряд бравых солдафонов.

Меня легко убедили, что, несмотря на то, что все свои тайные прелести я видел в ванночке прекрасно, никому больше наблюдать их было невозможно. Поскольку слой прозрачной колодезной воды для чужого взгляда был, по свидетельству бабушки, преградой неодолимой.

– Клара, обращалась она к моей маме, ты что-то видишь?

– Откуда? Ничего не видно, – Мама была очень убедительна, – Кому нужна твоя пуцька?, – смеялась она

– А ты, Роза? – обращалась бабушка к своей сестре, – Зэйст (видишь, идиш)?

– Я, без очков, вообще ничего не вижу. Гурнышт (ничего, идиш), – уверенно заключала Роза

Теперь, я был спокоен

Центральная Сокирянская баня поразила жуткой концентрацией уродства. Толпа голых мужиков, собранных в одном месте, с висящими, торчащими и трепыхавшимися причиндалами, представляла собой жуткое зрелище. Некоторые из них, громко хохотали, другие окатывали друг друга водой из шаек и нещадно хлестали допотопными вениками из дубовых листьев.