Ариель Абарбанель - Манчестерский дневник

– Пойдём, Серёга, чего дома сидеть? Смотри, во дворе погода какая чудная!

Серёга сначала собирался было прогуляться, надевал кроссовки, но в последний момент передумывал:

– Знаешь, давай в другой раз? Я сейчас музыку немного лучше послушаю.

Они не виделись уже очень давно, и вот, теперь это безрадостное сообщение. Леви приехал к маме из за границы, где он находился много лет. Мало чего радостного за это время произошло в Петербурге, в “их” районе – в основном вещи неутешительные и печальные. И не только в семье у Кундеров.

И тем не менее, навестить парня надо, не сказав вслух, чтоб не растраивать маму, подумал Леви.

Последний этаж глухой питерской парадной серого дома-колодца. Звонок в окрашенную суриком дверь:

– Кто там?

– Здраствуйте!

Дальше за дверью слышится оживление и прокуренный голос безошибочно называет точные левины данные вплоть до домашнего адреса и телефона. Потом дверь резко распахивается и легко узнаваемый Серёжа своей скороговоркой приглашает Леви внутрь:

– Как я рад! Как я рад! Заходи, заходи! Хочешь сигаретку покурить или музыку послушать, например “Электрик лайт оркестр” или “Будка суфлёра”?

На столе посредине комнаты высится гора из пачек дешёвых сигарет – Балтийских, Прима. В комнате сизо от дыма. Зубов у Серёжи почти не осталось, сигарету он курит одну за другой. Волосы покрыты прокуренной жёлтой сединой, цвет кожи землистый, лицо одутловатое.

Лев и в такой музыке ничего не смыслит, и отвечает:

– Нет. Не надо, благодарю.

– Хочешь пластиночку на память взять?

Леви отрицательно кивает головой.

– Могу ли я что-то для вас сделать? Вот здесь у меня некоторые носильные, ещё добротные вещи, может они вам пригодятся?

Сергей охотно забирает мешок. Безразлично благодарит. В комнату на шум разговора старых приятелей входить постаревшая мать Сергея. Она ещё помнит и сразу узнаёт Леви.

– Ты не хотел бы купить нам овощей?

Леви не отказывается, и с выданным заботливо списочком и охотой идёт сначала в аптеку, а потом в продовольственную лавку. Когда возвращается с покупками, то мать Серёжи просит его снова повторить этот поход по закупкам. Леви снова не отказывается и вскоре возвращается вновь нагруженный пакетами. На третью попытку постаревшей, но ставшей более энергичной матери приятеля послать Леви в следующий заход по магазинам, Леви обращается к ним обоим::

– Мои дорогие! Очень рад, что мы увиделись, что я вам хоть немножко и чем-то смог помочь. Прошу меня извинить, меня сейчас ждут неотложные дела и люди, которым я также смогу, может быть, немножко быть полезен.

Молчаливое согласие, окрашенное лёгким разочарованием, разливается по прихожей – визит окончен.

Серёжа, закрывая за Леви входную речь, провожает его своей пулемётной речевой очередью:

– Заходи ещё! Обязательно заходи! Музычку послушаем, а то и прогуляемся куда-нибудь, пройдёмся по городу.

– Конечно! Обязательно приду! – посылает Леви свои слова уже с нижней площадки лестницы, стоя перед зарешеченной кабиной лифта. Старая коробка на железных тросах лениво и со скрипом спускает его вниз на первый этаж, который обдаёт Леви затхлым запахом старого здания, запахами дешёвой приготовляемой пищи, вырывающиеся сразу из нескольких квартир и смешивающийся на первом этаже с друг другом. Леви пытается задержать дыхание и идёт навстречу свету и чистой струйке воздуха, просачивающиеся через приоткрытую парадную дверь. Он рывком распахивает её, и оказывается окружённым стенами каменного серого колодца. Сверху зияет дыра, из которого смотрит такое же серое, как и стены домов, небо, из рванных щелей которого струится золотистая лазурь, которая подобно драгоценному сокровищу скрывается за тучами. Леви глубоко и облегчённо вдыхает этот свежий, благодатный воздух улицы:

– Слава Б-гу! Важный визит дня завершён! Хранит их всех Г-дь!

Леви проснулся, и сразу одновременно ощутил себя на корабле в железном сейфе и во времени близкому к шести, времени подъёма. Нащупав рукой выключатель на стенке сейфа, нажал. Заклокотал, заморгал и разгорелся белый неоновый свет.

– Благодарю Тебя за то, что Ты по Великой милости Своей возвратил душу мою мне. Велико Твоё доверие ко мне, – зашептал Леви, ощущая себя живым и сознавая, что ему подарен новый день. Так он и начался новый день: седьмой день февраля.

Каюта-сейф такая маленькая, без окон, что не было и речи о том, чтобы хоть как-то отжаться и взбодрить зарядкой полупроснувшееся тело. Душ же принять было возможно, и Леви использовал эту возможность максимально, наслаждаясь сначала горячими, а потом холодными струями воды. Быстро оделся и вышел наверх, в кают-компанию, пока сокаютники ещё спали. Больше он их так и не видел. Бархатная тьма окутывала судно. Леви постоял у зачехлённого столика, попросил, прошептавши пожелание хорошего дня, хорошей дороги. Закончил и оглянулся: магазинчики уже светились лампами и вялым движением персонала и клиентов, пытаясь до прибытия в порт ещё побольше продать своих товаров. Леви подошёл к голландскоговорящей рецепцеонистке и поинтересовался на её языке: