Ирене Крекер - Невероятность равняется нулю. Вторая книга. Перекрёсток встреч

Марсель встретил их приветливо. С мамой он разговаривал на «ты», как с подружкой или как с близким человеком. Эвелин поразило то, что он сидел в кресле-коляске. За всё время их пребывания в комнате, он ни разу не встал на ноги. Проговорили полчаса. Потом посетили вместе с Марселем магазин. Накупили ему сладостей. Попили кофе в кафетерии. Через час отвезли мальчика в здание, где он всегда живёт, и вернулись домой.

После этого случая прошло две недели. Однажды вечером папа с мамой о чём-то громко спорили. До Эвелин донеслись только слова: «ему плохо одному», «он всегда ждёт», «не разрешают… поймёт ли он?» Папа отвечал на слова мамы: «Не делай глупости. Подумай о себе».

Эвелин не поняла, о чём спорят родители. Мама говорила просительным тоном, а папа на чём-то громко настаивал. Он просил маму подумать и успокоиться.

Ночью Эвелин не смогла сомкнуть глаз. Утром слова, услышанные из разговора родителей, внезапно обрели смысл.

«Это папа не разрешал маме навестить Марсельку. Но ведь ему одному там грустно», – подумала девочка, и на её глаза навернулись слёзы.

Наступил вечер. Эвелин дождалась, когда родители ушли в свою спальню. Оделась и потихоньку вышла в коридор. Открыла своим ключом дверь и выскользнула из дома. Путь был недалёкий. Страх пробирал до костей. «Я отошла от дома ещё недалеко, – подумала она. – Может, вернуться…»

Девочка хорошо запомнила этот двухэтажный дом, не похожий на другие. Вскоре подошла к нему. На минуту задумалась:

«Мы с мамой шли сначала по длинному коридору. Справа было много дверей. В одну из них зашли к Марселю. Ага, в одном из окон нижнего этажа свет. Загляну-ка я туда. Может, Марселя увижу».

И, правда, подойдя к светящемуся окну, девочка увидела мальчика, сидевшего в кресле-коляске. В руках у него была книга. «Так это же мамина книга. Она по ней учит ребят русскому языку».

Марсель перелистывал страницы. Девочка заметила, как на одну из них упала капля. Потом ещё и ещё. «Да, это же слёзы! Марселька плачет». Мокрое пятно расползалось по странице книги.

Сердце Эвелин сжалось. Ей было жалко мальчика, и в то же время страшно от того, что кто-нибудь её заметит и расскажет маме с папой, что она гуляет по ночам. Не любила Эвелин, когда родители ссорились, да ещё из-за неё. «Нет, надо быстрее возвращаться домой, чтобы не заметили». Но она не могла оставить мальчика плачущим, каким видела сейчас. Девочка в замешательстве огляделась вокруг.

Луна выглянула из-за облаков и осветила половину территории двора. Вдали высветился большой куст с белыми цветами сирени. Эвелин подбежала к нему, отломила обильно цветущую веточку. Вернулась к окну Марселя и, не зная, что делать дальше, беспомощно опустила руки.

В этот момент откуда ни возьмись прилетела белоснежная голубка. Она выхватила клювом из руки девочки веточку сирени, поднялась на уровень приоткрытого окна и молниеносно забросила её внутрь комнаты. Веточка упала на раскрытую страницу книги.

Марсель вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Он увидел лицо девочки и тень птицы, метнувшейся от окна. Мальчик прижал к груди подарок с воли и радостно улыбнулся. Девочка засмеялась ему в ответ.

Через четверть часа Эвелин уже была дома. Никто не заметил её отсутствия. Девочка на ходу переоделась, забралась под теплое светлое одеяльце и, уже засыпая, подумала:

«Дорогой Марселька, я приду к тебе ещё. Ты только не плачь. Жди меня и верь, что чудеса бывают». А для себя решила: «Не надо бояться приносить радость. Делать добро – очень приятно».

На следующий день в кабинет профессора Замятина стремительно вошла Доротея.

– Рихард, я вчера навещала своих бывших пациентов в областном Центре психиатрии. Пообщалась с руководителем отделения, в котором когда-то работала. Он сообщил, что персонал отделения в восторге от изменений, произошедших с Идой Глайзер после пребывания в вашей Лаборатории. Заведующий обратился ко мне с просьбой исследовать память Вернера Вольфа, проживающего у них в течение пятнадцати лет. Я знакома с этим больным с 2005-го года. Он не знает своего прошлого. Мне его очень жаль. Дорогой Рихард, так Вы не против исследовать его память?

– Доротея, не волнуйтесь Вы так. Я непременно назначу встречу с Вернером Вольфом, – профессор взглянул на экран своего персонального коррелятора, выполняющего, наряду с другими, и функции записной книжки с неограниченным объёмом памяти. – Вот, как раз завтра у меня есть для него свободное время с десяти до одиннадцати часов.