Деметрий Паскаль - Каталепсия. Роман о культе тела и телесных культах, и зле ко злу, и зле от зла, и падении человеческом

У многих атлетов, даже если они добиваются чего-то наглядного в будущем, при начале известного стиля жизни всегда возникает такая проблема: первые год или два тренировок они тратят на хуйню, но не на тренировки, потому что тщатся отточить тело, которого ещё не имеют, ибо оттачивать , работать на рельеф при неимении тела – куда проще, нежели наращивать , хотя сие – лишь побочное, а канва ошибки кроется как в незнании основ биологии в сочетании с житейскими предрассудками на этот счёт, так и неумении учиться на чужих просчётах пополам с большими амбициями, из коих исходит желание получить за несколько месяцев то, что должно нарабатываться тройкой лет, при сём не затрачивая, помимо времени, и усилий должных; к тому же, эти так называемые «подснежники», приходящие после зимних праздников в надежде накачаться к лету, думают, что хороших тренировок будет достаточно для роста мышц, а спать всё равно можно и по пять часов в день, а кушать что-то полезное совсем не обязательно, да и тренировок хороших они не проводят; тем не менее, некоторые из таких, за два года не получив никаких результатов, всё же тренируются дальше и чему-нибудь учатся, а спустя ещё два года уже пожинают плоды, но редко вельми способны довольствоваться ими – и не возжелать пущих. Тренировки продолжаются, однако, когда глупостям настаёт конец, суть тренировки, в общем, не изменяется: она становится культом; она превращается в смысл существования, становится регулярной, повторяется из недели в неделю, сопровождаясь вседневным режимом, большими ограничениями в пище, в развлечениях и т. д.; тренировка овладевает человеком, посему он и живёт от одной тренировки до другой, повторяет одно и то же в надежде, что нечто изменится, что изменится отношение окружающих к этому человеку, что появится слава, уважение, что в личной жизни всё наладится, хотя он, напротив, лишает себя личной жизни и не предпринимает ничего для свершения истинных целей, потому что в них он себе не признаётся; этот человек только кушает как двое, спит долго, тренируется регулярно, а в оставшееся время работает, дабы иметь средства на такую жизнь; добиваясь ещё большего, он начинает медленно умирать, разделяя саморазрушение с манией величия; это похоже на безумие.

Икар (Icaros) – это персонаж из древнегреческого мифа, который надел на себя искусственные крылья из настоящих перьев, скреплённых воском, и полетел по направлению к солнцу; солнце обжигало его всё сильнее, но Икар двигался к своей цели, не останавливаясь, не сменяя курса, потому что ЖЕЛАЛ коснуться солнца; его целеустремлённость привела к тому, что воск расплавился, крылья развалились, поэтому Икар упал в море и утонул, погиб, но не проиграл, потому что не изменил самому себе и стремился к цели до последнего. Так же делают и самые сильные духом атлеты, имея цель такую значимую, что стремление к ней идёт во вред организму и привязывает спортсмена к его спорту навсегда, или к могиле; обычно такие спортсмены не доживают до мировой известности, но в противном случае они становятся величайшими.

Боязнь за «шкуру», за завтрашний день – вот основной тезис, из которого отправляется современный русский человек, и это смутное ожидание вечно грозящей опасности уничтожает в нем не только позыв к деятельности, но и к самой жизни.

М. Е. Салтыков-Щедрин

Середина августа. Утро выдалось жарким и очень солнечным, что для Абхазии нормально, в общем-то, но в данный день Ване невозможно наслаждаться последним утром в этой стране, последним утром на безлюдном каменистом пляже, где вода чиста, как кристалл, а ветер нежен и приятен, словно девушка, о каких давным-давно писались килограммы книг, но какие в жизни больше не встречаются; и Ваня не проснётся до захода солнца и не прогуляется по сему чудесному посёлку, где новые дома чередуются со сгнившими и где разваленная ещё в 90-х школа песчаным футбольным полем отделяется от средневекового замка, сохранившегося куда лучше, – ибо Ваня отравился за день-два до этого, просыпался пять раз за ночь, чтобы проблеваться иль просраться, отчего к утру проснулся еле-еле и в глубоком истощении, но и не выздоровевшим, тем не менее. Его всё равно тошнит, поэтому никакого завтрака не случится, что не так плохо, ибо следует собрать вещи побыстрее, дабы успеть на автобус до границы. Этот день окажется для него пыткой. Этот день действительно придётся пережить.