Михаил Вербицкий - Тропа тунеядцев – 1. В августе тридцать четвертого. Часть первая. Под знаком понедельника. Из жизни контрразведчиков

– Да, с такой шишкой, могут отмазать! – Согласились все, по очереди оглядев голову Рахметова.

– А, так оформят втихаря, и дело с концом. Скажут, что все проходило в закрытом режиме. А, если возбухать начнет, убеждать будут. Аэрозольными средствами.

– Тут, ведь, как? Права качает один, а отвечают все! – Зареготал Румын.

– Тут, сиди смирно, если залетел! – Сказал молодой парень, которого все звали Колей, но откликался он и на кликуху – «Колхозник». – Дадут понюхать «Новичка», народ сразу разучит права качать…

– А, Рахмет права качать и не собирается! – Уверенно сказал Румын. – Правда, Рахмет? Раз к нам кинули, значит с нами завтра поедет, а мы не на «дизеле», а на Пищеблоке. У нас лафа! Поедешь с нами?

В ответ тот кивнул головой, отчего перед глазами, мыльными пузырями, сначала поплыли радужные круги, потом потемнело, как в кинотеатре и замелькали люди в черных масках.

– Вспомнил. – Простонал Рахметов. – Нас же «ОМОН» паковал.

– Да, с «ОМОНом» шутки плохи. Здоровые бугаи. – Сказал Морозов.

– Главное бьют, куда попало. Не смотрят. – Сказал задумчивый, интеллигентного вида Сергей.

– А, человек, должен испытывать сострадание к себе подобному. – Сказал мужичок с бородкой.

– Извините, как вас зовут? – Вежливо, спросил Рахметов.

– Алексей.

– Алексей, вы случайно не священник?

– Нет. С, чего вы взяли?

– Просто, вы с этой бородой, ну, прямо – Алеша Попович!

Камера взорвалась хохотом.

Громче всех ржал Морозов. От смеха, у него выступили слезы. Он хлопал себя по ляжкам и без конца повторял:

– Алеша Попович! Алеша Попович!

Рахметов даже пожалел, что ляпнул не подумав, чем доставил удовольствие этому придурку.

– Извините, как-то само вырвалось. – Сказал он.

– Ничего. – Махнул рукой Алексей, в одно мгновение превратившийся в Алешу Поповича.

– Вижу, Рахмет, ты трохи оклемался. Сейчас мы тебя еще подлечим. У тебя наверно еще и с похмелья голова трещит. – Подмигнул ему Румын. – Толик разувайся.

Молодой, мордатый парень, который после прихода остался стоять посреди камеры, в отличие от остальной публики, которая сразу же разувшись полезла на нары, скромно улыбаясь, развел руками.

– Мужики, помогаем Толику разуться!

На ногах у парня были здоровенные, под стать ему, резиновые бахилы.

Пованивало от парня просто грандиозно. Выше бахил, штаны молодого человека были покрыты непонятной отвратительной слизью. В бахилах хлюпало.

Его окружили и, бережно поддерживая под руки, возвели на постамент параши.

Там, с него стали снимать сапог. Предварительно, Румын повидавший, на своем веку всякого и поэтому не очень брезгливый, засунув руку в сапог, извлек оттуда несколько полиэтиленовых пакетов, наполненных непонятной жидкостью. Когда сапог, с Толика, сняли и слили лишнее в унитаз, этих пакетов получилась целая горка.

В камере, запахло чем-то знакомым.

– Вот, черт! Один порвался. – Сказал Румын.

Нога у парня оказалась на удивление маленькой, хотя, по лицу, так не скажешь.

Потом, с Толика, так же бережно сняли и второй сапог.

Пока одни разували Толика, другие относили пакеты к умывальнику и обмывали их под струей воды.

Остальные раскладывали, принесенную с собой, пайку, которая была на удивление богатой. Хлеб был, правда, кукурузный, безвозмездный с Пищеблока. Зато колбаса и свинина были копченые, сыр выдержанный. Аромат от него соперничал с вонью толиковых бахил и развешенных, на холодном радиаторе отопления, носков.

Из бутылок, стоящих в изголовье нар, слили воду и стали переливать туда жидкость из пакетов.

По камере поплыл прошибающий аромат арбузной чачи.

Получилось литра четыре.

Народ кружком устроился вокруг «стола».

С умывальника принесли единственную в «хате» кружку и, наполнив ее «до заклепочки», первому поднесли Рахметову, как наиболее нуждающемуся.

– Не боись, у нас все стерильно! – Весело хохотнул Румын, видя, как у Рахметова вытянулось лицо.

Не тот был парень Рахметов, чтобы ударить в грязь лицом, перед сокамерниками. Чача пахла, как чача, выглядела нормально, и он мужественно, в один прием, вытянул полкружки.

Привкуса, потных ног и гнили, напиток не имел. Он огненной струей потек к желудку Рахметова.

По очереди, причастившись, все расселись на нарах и дружно закурили.

– Это все Валерьяныч придумал. – Расслабленно сказал Румын. – Он тут еще при Брежневе сидел.

– Что за Брежнев – такой? Никогда про такого не слышал. – Самоуверенно напыжившись, сказал Морозов.