Эдуард Дворкин - Генеральный инсект. Господин ощущений – 2

Она приподнимала юбку, и в зрительном зале смеялись.

Очевидно было, что в будке суфлера сидел ложный протагонист. Спускали декорации вечернего Таганрога, из генератора лился круглый звук; малым ходом по рельсам подтягивался передвижной мавзолей; люди-вообще организованно встречали на дебаркадере.

Здесь нужно было не допустить анархии: каких-нибудь матросов с красными бантами на плечах – Бог не справлялся с ними (матросы прорывались), но ложный протагонист удерживал ситуацию.

Просто какой-то человек , даже не действующее лицо, без имени, родства не помнящий, на поворотном круге в магическом шестиугольнике вворачивал на сцену не самое даже бесконечность, но зияющий символ ея —

Заключенным был Кумберг – поставляемые им абажуры взрывались в мавзолее, калеча и деформируя экскурсантов.

Он решил вести себя в тоне Анны; он носил зеленые очки о четырех стеклах и, когда не мог слышать, удвоенно смотрел.

Он видел: нарочно люди выдумывают тесноту и жмутся друг к другу: Ленин выдумал тесноту нарочно, чтобы сблизиться (слиться) с Чеховым, Крупская под себя подмяла Книппер, и даже Менделеев завел игры с Богом —

Звук существует сам по себе, оторвавшись от своего источника (отражается в воздухе); изображение всегда привязано к наблюдателю.

Кумберг смотрел таким взглядом, как будто говорил:

– Когда собирается гроза, когда скопляется дождь, видимый горизонт как будто расширяется, и взору отдаленные предметы представляются куда более четкими, нежели в дни погодные, ясные.

Эластическая туча, похожая на предчувствие (испуг, послевкусие, ничего), казалось, была в свежем шумящем платье из лиловой батистовки с гладким воротничком; приободрились в ожидании взыскующие града ; вот-вот должны были посыпаться сокрушающие вопросы.

Лампа без абажура, горевшая (прозаично) посредине комнаты, давала и нет разыграться фантазии.

– Мертво было у постели, – повторил Кумберг.

– Хотите вы сказать, Владимир Ильич всегда был неживым?! – следователь (судебный) Александр Платонович Энгельгардт не желал уклоняться от темы.

Оба знали, что вождь прижил с Крупской девять детей, скоро превратившихся в ангелов – как мог он без признаков жизни?!

При взрыве в мавзолее сильнее других посетителей пострадал Иероним Иеронимович Фертингоф, ударною волной отброшенный на стену и после этого покинутый его подругой Лорой.

– Владимир Ильич мог проявить себя через другого человека, – Кумберг видел, – он обладал и обладает такой способностью. Здесь следует соблюдать осторожность.

Кумберг любил Чехова и не хотел выдавать его, намекая на человека-вообще.

– Человек-вообще, просто человек, человек всякий и человек-сам-по-себе – это один и тот же человек?

– Один-и-тот-же-человек – это Владимир Ильич в мавзолее и дома, – Кумберг знал.

Следы вели к Вите Милееву, Милееву Виктору Алексеевичу, тому самому, к которому от повредившегося Фертингофа ушла Лора.

В не особенно взрачной шубке, мимо гастрономического магазина с буфетом, чувствуя некоторую детскость в голове и определенную слабость в коленях.

Надо думать, был большой праздник: все дома на Большой Морской украшены были флагами: самыми яркими казались флаги над домом лампового магазина Штанге и перед фасадом другого лампового магазина – Кумберга.

Люди приноравливались.

На все появилась своя манера: говорить и молчать, вздыхать и улыбаться, ходить и красоваться на месте – наконец: смотреть, чихать, сморкаться.

Кто-то сморкался в бумажные полотенца – сыр был такой, что только о нем и думалось.

Зеленые очки Кумберга в бронзовой литой оправе давали увидеть жизнь по-новому. Толстой смеялся желчно так, что вся его массивная фигура колыхалась: внушительно он ударял рукой по столу, как бы припечатывая свои слова.

С потолка на крашеный пол упал кусок штукатурки. Это был момент перехода от общего к частному.

Пожилой человек во фраке водил смычком.

Герикон кружился на одной ножке.

Чехов стоял посреди комнаты и испытывал то неловкое ощущение (чувствовал по отдельности руки, ноги, гениталии), какие появляются у человека, когда его разглядывают – он же сидел в зале и разглядывал. В зеркале отражался Ленин-вообще. Украденный из мавзолея, он был до пояса в мешке из небеленого рядна и с головой пропах яблоками. Антон Павлович предлагал отправить его на Сахалин, а там видно будет. Ленина играют без грима.