К. Т. Рин - Иннис. Последняя из хранителей

– Когда я умру, то стану воздухом. Быть везде, все видеть, все знать… Я бы могла облететь весь мир, и никто бы меня не остановил. Никто бы не смог просто взять и запереть меня, ведь я проскользну даже в самые маленькие щели. Правда, было бы здорово?

Рэй засмеялся и чуть опустил книгу, которую читал.

– Значит, теперь воздухом? Помнится, только недавно ты говорила, что станешь деревом.

Я легонько толкнула его в плечо, а потом подсела ближе, уткнувшись носом ему в грудь. Конечно, он прав. Даже если Иннис когда-то и был полон чудес, и люди после смерти становились чем-то иным, сейчас это уже не имело никакого значения. Наш мир сильно изменился и уже не сравнится с тем волшебным Иннисом, который описан в древних книгах. А может, он всегда был таким. Может, все это просто выдумки, а я – всего лишь глупая мечтательница. Но я отчаянно не хотела с этим соглашаться. Да и как я могла? Если деревья – это просто деревья, почему я понимаю их лучше, чем людей?

«Поторопись», – шептал мне лес. Нависавшие над нами ветви ивы зашумели от прикосновения ветра, и я невольно поморщилась. Времени оставалось мало, а возвращаться так не хотелось. Я еще сильнее прижалась к Рэю, стараясь впитать частичку него, которая помогла бы мне дождаться следующей встречи. Поправляя одеяло, Рэй укрыл меня, оставив снаружи только голову. Его губы, – такие мягкие и теплые, – прильнули к моему лбу.

– Ты слишком часто думаешь о смерти, – сказал он.

Я покачала головой.

– Мне просто нравятся старые истории. Ты ведь сам рассказывал их мне, помнишь? Когда мы были маленькими.

– Лия, они были в книге сказок. Никто уже не верит во все это.

– Я верю.

Рэй улыбнулся и покачал головой.

– Хорошо, тогда и я верю. Но нас только двое.

– Правда не перестает быть правдой оттого, что в нее верят только двое. Она остается правдой, даже если в нее никто не верит.

Рэй посмотрел на меня так, как умеет только он – насмешливо, но при этом восхищенно.

– Если ты в это веришь, значит так и будет.

Он потянулся ко мне, но укрывавший нас занавес из ивовых листьев зашумел еще громче. Рэй, как будто в самом деле услышав их тревожный шепот, нерешительно замер и посмотрел на меня. Я кивнула. Он вздохнул и встал.

– Если я стану деревом, то пусть это будет сосна, – сказал он. – Может, так я смогу проводить с тобой больше времени.

Он подмигнул и потянул меня за руку. Мы побежали через лес, стараясь обогнать садившееся солнце.

Я так давно его не видела, что все вокруг наталкивает на мысли о нем. Я вспоминаю, какими мы были в двенадцать лет. Вернее, мне было двенадцать. Рэй старше меня, но я все время забываю об этом. Я даже не знаю, на сколько именно он старше. Как-то странно, что я никогда об этом не спрашивала. Наверное, рядом с ним мне не было дела до таких мелочей. Это сейчас у меня так много времени, что я просто слушаю тиканье часов, и с каждым движением стрелки в голове становится на один вопрос больше. Но тогда… Тогда были другие вопросы, и Рэй с готовностью на них отвечал.

– Ты не боишься упасть?

Рэй сидел на ветке сосны, которая растет под моим окном. С каждым разом он карабкался быстрее, увереннее. Ему нравилось, что я смотрю.

– Нет, – он мотал головой. – Я ничего не боюсь.

Сосна покачивалась, ветка слегка подрагивала под его весом. Было темно. Моя свечка едва освещала его лицо, и я боялась. Боялась, что ветер задует огонек. Боялась, что Вульфус проснется посреди ночи и решит выйти в сад. Боялась, что часовые выдадут Рэя, и его накажут. Неизвестно, чем он их подкупил, – Рэй не говорил, только смеялся. Я боялась, что он сорвется и больше никогда не поднимется ко мне.

– А если упадешь?

– Не упаду.

– А если все-таки упадешь?

Рэй пожимал плечами.

– Может, и упаду, но что с того, Лия? Что с того?

Он приходил почти каждую ночь и ни разу не упал.

В углу на потолке появилось желтое пятно. Возможно, оно всегда там было, просто ему потребовалось время, чтобы привлечь, наконец, мое внимание. Теперь я смотрю на него каждый день и пытаюсь понять, как быстро оно растет. Если провести невидимую линию от его границ до пола, то шкаф легко поместится за ней. Раньше невидимая линия натыкалась на сломанную незакрывающуюся дверцу. Когда это было? Неделю назад? Или две?

Наверное, эти часы сломались. Они смеются надо мной. Стрелки лишь хихикают и не двигаются с места.

Нам было по шестнадцать. То есть мне… Я так привыкла к нему, что порой мне кажется, мы родились в один день и всегда были вместе. Так странно думать, что он уже жил и что-то делал, когда меня еще не было на свете. Больше всего я хотела бы узнать о той его жизни. Отвечал ли он на чьи-нибудь вопросы, карабкался ли на деревья? Сбегал ли он из дома? Хотел ли сбежать? А сейчас? Что он делает прямо сейчас? Какая-то часть меня ненавидела его за ту жизнь, которую он прожил без меня.