К. Т. Рин - Иннис. Последняя из хранителей

– Не торопись, – сказала мама и налила мне еще.

Пока я пила вторую чашку, она прошла в ванную. Я услышала шум воды и шуршание бумажных пакетов. Мама вернулась, осторожно ступая и неся огромный медный тазик. Поставив его на пол, она опустила в него мои ноги. Горячая вода чуть покалывала кожу, но вскоре я привыкла. Мама высыпала в тазик морскую соль и поставила рядом несколько приятно пахнущих баночек.

– Как хорошо, – простонала я.

Мама усмехнулась и покачала головой.

– Это не шутки. Тебе повезло, что никто…

В дверь настойчиво постучали. Три громких резких стука.

– Я скоро буду, – закричала мама и начала быстро смывать грязь с моих ступней. Убедившись, что следов земли не осталось, она осторожно вынула мои ноги и укутала полотенцем. Затем она отнесла тазик обратно в ванную и слила воду.

– Мне нужно идти, – сказала она, вернувшись. Она чуть опустила взгляд и глядела мне в живот. – Если бедро будет болеть, нанеси одну из мазей, хорошо? Я попрошу Присциллу принести тебе завтрак – что-нибудь, что ты любишь. Поешь обязательно.

Я кивнула. Она уже стояла в дверях.

– Сегодня собрание Совета? В доме как-то шумно, – спросила я.

В доме действительно было шумно. Судя по доносившимся звукам, слуги много готовили и наводили чистоту.

– Нет… Не совсем.

Мама внимательно посмотрела на меня, а потом покачала головой, как будто отмахиваясь от неприятной мысли.

– Постарайся не двигаться. Я приду, как смогу.

Она скрылась в коридоре, тихо закрыв за собой дверь.

Я потянулась и положила ладонь на чайник. От горящего под ним огонька исходило приятное тепло. Он не только грел, но и освещал поднос и немного за его пределами. Это было мне на руку, ведь в комнате все еще было недостаточно светло, а мне хотелось как можно быстрее найти в книге портрет отца.

Отец был для меня короткой вспышкой, далеким призраком. Когда я думала о нем, силясь вспомнить хоть что-нибудь, в голове, словно выцветшие старые фотографии, возникали образы: высокие мужские ботинки, с длинными кожаными шнурками и густая серая борода с редкими черными вкраплениями, а на месте лица лишь размытое пятно. Я пыталась расспросить маму, но после того, как мы переехали в дом Вульфуса, она мало о нем говорила. Сказала только, что он сгорел в пожаре. Каждый раз мысли о нем вызвали в груди болезненную пустоту, и постепенно я стала вспоминать его реже и реже, стараясь не провоцировать эти странные ощущения. Если бы не тот причудливый человек в лесу, мне бы и в голову не пришло снова разыскать его фотографию, но чем больше я об этом думала, тем интереснее было узнать, как он выглядел. Почему-то его лицо никак не могло удержаться в моей памяти. Сколько бы я ни смотрела на портрет, облик отца исчезал, стоило мне закрыть книгу. А мне так хотелось изучить его, сравнить с собой. Похожа ли я на него?

Нужно лишь раскрыть книгу и посмотреть, но она куда-то делась. Я помнила, что она выпала у меня из рук, когда я потеряла сознание, а значит, должна быть где-то рядом. Стараясь не шевелить бедром, я положила голову на пол и посмотрела под кроватью – она была такой большой, что занимала почти всю комнату. Под ней валялись какие-то обертки и скомканные листы бумаги. Рядом с кроватью стояла небольшая тумбочка, но под ней я нашла только свою расческу. Я заглянула под кривой шкаф, которому не доставало одной ножки, – именно поэтому он стоял в углу, прямо под желтым пятном. Ничего. Я посмотрела налево, направо, вперед и назад. Ее нигде не было.

Мама? Присцилла? А вдруг кто-то еще забрал ее и доложил Вульфусу? Это книга Рэя, – они решат, что я ее украла.

– Этого не может быть, – бормотала я, силясь встать на колени и осмотреть комнату.

Бедро болело страшно. Я вся вспотела, но чувствовала, как холодеют спина и лоб. Я так и не смогла встать, чтобы включить свет, и жмуря глаза в полумраке, ползала и извивалась по пыльному полу, заглядывая в каждый уголок, словно ящерица, еще не успевшая отрастить потерянную конечность. В глазах так сильно потемнело, что будь книга у меня под носом, я бы не смогла ее разглядеть. Обессиленная, я перевернулась на спину и, тяжело дыша, принялась ждать, когда боль утихнет.

– Ты чего на полу валяешься-то?

Я почувствовала запах пыли и ношеных колготок. Передо мной предстали полные короткие ноги в коричневых тапочках, а над ними возвышалась их хозяйка – старая горбоносая Присцилла. В одной руке она держала поднос, а другой подпирала свой пышный бок.

– Ишь чего удумала – на полу валяться, – проворчала Присцилла. – Тебе кровати что ль мало? Смотри, какая большая.