Валерий Бронников - Жили старик со старухой. Рассказы

Началось всё для Николая ещё накануне вечером, когда он заселился в гостиницу аэропорта. Оказалось, что встречаются в коридоре в большинстве своём знакомые лица, которым, как и ему, надо вылетать очень ранним утренним рейсом в Тайболу. Кто-то из будущих пассажиров рейса ходил по коридору, кто-то расположился в просторном фойе у телевизора, скрываясь от шумных соседей и вечернего чаепития. В двух смежных комнатах слышались голоса, что-то активно обсуждающие. Чувствовалось, что собеседники мало слушают друг друга, а больше стараются высказать своё авторитетное мнение, которое, впрочем, никто из оппонентов не слушал или не слышал.

Николай спросил у попавшегося ему навстречу молодого командира самолёта, которого он знал, но по работе ранее с ним встречался, когда он ходил ещё во вторых пилотах:

– Что там за шум? – спросил он.

– Это наши, празднуют окончание тренажёрной подготовки, там целая толпа.

– А ты чего не празднуешь?

– А я после МКК, ввожусь в строй командиром самолёта, праздновать не хочется, завтра рано вставать.

– Зайду к ним, – подумав, сказал Николай, а ещё он подумал: «Растут люди, вот и новый командир воздушного судна!»

Ганов даже фамилию его вспомнил: Ваня Миров. Ещё он припомнил, что это тихий скромный парень, не выскочка и не рвач, и шумная компания вряд ли ему подходит.

Николай находился в самом расцвете сил, его на службе в авиалесоохране уважали и ценили, как опытного профессионала и наставника. Сам он среднего роста, спокойный и уравновешенный семьянин. Ему не раз приходилось прыгать с самолёта на парашюте в самое пекло лесного пожара вместе со своей группой и почти всегда они выходили победителями, справившись в короткие сроки с огненным монстром. Сейчас он ехал домой из Перми, с курсов переподготовки инструкторов, на новогодние каникулы.

Николай, постучавшись, толкнул дверь одного из «шумных» номеров. В нос ударил душный воздух с дымом от табачных изделий. Приглушённый дверью шум сразу превратился в громкий гвалт. Не все из присутствовавших услышали его робкий стук в дверь и продолжали что-то доказывать друг другу. Небольшой стол гостиничного номера оказался заставлен посудой вперемешку с закусками и гранёными стаканами. Николай успел разглядеть, что из закусок преимущественно лежали ломтики и куски хлеба, пара луковиц и подозрительного вида колбаса из гостиничного буфета, а ещё, откуда-то взявшаяся, маленькая общипанная вяленая рыбка. Бутылки стояли полные и полупустые с водкой и пивом. Присутствующие его увидели. Прекратив свой бесконечный разговор, замахали руками и наперебой стали приглашать к столу, выделив место и подвинув на край стола один из пустых стаканов.

– Я не буду, – сказал Николай, – Завтра рано вставать. Я зашёл просто так, пообщаться.

– Общайся хоть сколько, – ответил долговязый пилот, – А уважить коллектив надо. Нам тоже завтра лететь и тоже утром.

В это время поставленный стакан будто сам собой наполнился, а рядом появился кусок хлеба с ломтем колбасы. Николай, чувствуя, что все взоры обращены на него, поднял стакан. Он понимал, что отказ не поймут, а угощать начнут все разом. Ганов для приличия немного отхлебнул и стал активно закусывать хлебом, чтобы отвлечь от себя внимание. Так и случилось: за столом опять воцарился оживлённый разговор без слушателей. Все присутствующие говорили, не очень обращая внимание на то, слушают их или нет. Только Николай оказался внимательным слушателем. Он был не в своём коллективе, поэтому никого не перебивал и не торопился высказать своё мнение. Ему хотелось побыть среди людей и скоротать вечернее время, чтобы потом сразу лечь спать. Через некоторое время, увидев, что количество напитков не иссякает, а, наоборот, увеличивается, он, улучшив подходящий момент, тихонько исчез и ушёл в свой номер, где устраивались на ночлег двое соседей.

Фёдор Павлович Гумнов, бортовой механик самолёта Ан-24, летал не очень продолжительное время, но успел стать высококлассным специалистом, прекрасно знающим своё дело в экипаже. Он, по своей натуре, с открытой русской душой, не слыл ханжой и отщепенцем и ему не было чуждо всё человеческое, но на работе он старался соблюдать дисциплину и никогда не нарушать лётные законы и правила.

А что было после работы – это начальство мало интересовало и обычно никто не вмешивался в личный досуг подчинённых.

Фёдор пришёл с училища молодым двадцатилетним пацаном, получившим профессию авиационного техника. Попав в «общагу», расположенную на территории аэропорта, он стал одним из многих её обитателей, разнокалиберных профессий и разных увлечений, но живших одной дружной семьёй. С виду Фёдор чуть ниже среднего роста, крепыш, не урод и не лысый, поэтому он через непродолжительное время обзавёлся, как все, своей собственной девчонкой. А вечера и даже ночи проводил в кругу друзей за игрой в карты – это самое распространённое занятие обитателей общежития. Книги жильцы читали и даже смотрели иногда чёрно-белый телевизор с мутным изображением, но эти занятия надоедали.