Лев Альтмарк - Зеркало Ноя

Когда Арик вернулся, в купе за столом сидели военный с женой и тоже готовились завтракать. Перед ними лежало множество кульков и свёртков, жареная курица аппетитно выглядывала розовым бочком из пергаментной бумаги, а рядом с ней стояла стеклянная банка с крупной красной икрой. Арик даже не обратил внимания на плоскую баночку шпрот с золотисто-чёрной ленточкой сбоку, а уж шпроты он любил невероятно, и папа иногда покупал их специально для него. Он и икру тоже пробовал, но это было всего один раз и давно. Так давно, что вкуса икры он не помнил, но помнил, как странно и необычно было перекатывать языком крупные полупрозрачные икринки. При нажатии они упруго лопались и прыскали вязким горьковатым соком.

Арик невольно сглотнул слюну и присел рядом с мамой. Сухая котлета, с которой сыпались обжаренные хлебные крошки, в горло уже не лезла.

– Чарку за знакомство? – хлебосольно предложил майор и вытащил из сумки бутылку коньяка. – Дорога дальняя, а ночка лунная…

И тут Арик обратил внимание на папу, который неподвижно сидел у окна и старался не глядеть на стол. Видно, ему тоже хочется икры, решил он, но не просить же первому!

– Мама, я потом! – Арик положил котлету на стол и выскочил в коридор. Пускай майор с женою завтракают одни. Глядеть, как они уплетают икру, было выше его сил.

Навстречу попалась вчерашняя девчонка с распущенными волосами, но уже без куклы. Девчонка опять вытаращилась на него и даже сунула в рот палец.

– Ты кто? – поинтересовался он.

– Валечка.

– А едешь куда?

– Туда, – девчонка неопределённо махнула рукой и поглядела куда-то в конец коридора.

«Совсем маленькая», – решил Арик и сказал: – А мы на Украину. Там у нас дом. И бабушка с дедушкой.

– Тебе сколько лет? – спросила девчонка.

Арик немного подумал и на всякий случай прибавил для солидности:

– Шесть. А тебе?

– Не знаю, – девчонка пожала плечами, но всё же вытянула четыре пальца, потом прибавила ещё один. – Вот сколько…

И тут Арик вспомнил про конфету, всё ещё лежащую в кармашке, и миролюбиво предложил, разворачивая фантик и серебристую фольгу:

– Хочешь укусить?

– Не-а, – ответила девчонка. – Мама не разрешает брать конфеты у чужих.

– Вот глупая, – обиделся Арик, – какие же мы чужие! Мы уже знакомые!

– Тогда ладно, – девчонка зажмурилась и укусила конфету.

В руках у него остался только кончик облитой шоколадом вафли. Впору обидеться, а то и наказать нахалку, но он не успел: дверь их купе отъехала в сторону, и папа, не глядя на сына, быстро зашагал в тамбур. Лицо его было непривычно бледным, и в руках он сжимал полупустую пачку «Беломора».

– Подожди, я сейчас, – Арик моментально забыл обиду и помчался за папой.

В тамбуре было темно и сыро. На заплёванном полу полно мусора, а из неплотно прикрытой двери между вагонами тянуло пронизывающим ветром, и он зябко повёл плечами. За дверью под рифлёным выпуклым переходом проглядывались ржавые лепёшки вагонных буферов. Через равные промежутки времени они с лязгом бились друг о друга, и этот грохот перекрывал все остальные звуки в тамбуре.

Мятая «беломорина» в папиных пальцах дымила и потрескивала весёлыми искорками, а папа этого словно не замечал, прижавшись лбом к запотевшему стеклу. Мальчик осторожно потрогал его за рукав, и папина ладонь легла на затылок.

– Ничего, папа, – попробовал утешить его Арик, – вот приедем домой, и тоже купим себе икры, правда? Будем есть, сколько захотим.

– Конечно, сынок, – еле слышно пробормотал папа, но в тамбурном грохоте его почти не было слышно, – обязательно купим…

Некоторое время они стояли молча, и Арику было совсем не холодно, потому что папа заслонял его от ветра, потом дверь в тамбур распахнулась, и появился военный из их купе с папиросой в зубах. На плечах у него был офицерский китель, и на кителе по-прежнему смешно топорщились крылышки погон. Из-под расстёгнутой нижней рубахи выглядывала крепкая волосатая грудь.

– Танюха отправила курить в тамбур, – жизнерадостно доложил майор, стараясь перекричать лязг буферов. – Ох, эти бабы, всё им не так, всё им что-то мешает! Особенно мы, мужики…

Арик плотнее прижался к папе и принялся исподлобья разглядывать майора. А тот вкусно затягивался папиросой, струйкой выпуская сизый дымок и смешно оттопыривая нижнюю губу. С его приходом по тамбуру распространился сладковатый запах выпитого за завтраком коньяка.

– Слушай, браток, – майор неожиданно перешёл на «ты», обращаясь к папе, – что-то лицо твоё мне знакомо. Мы, случаем, не встречались где-нибудь?