Виктор Стасевич - Сны на ветру, или Плотоядное вино

– Как же нам быть со свадьбой? – в возникшей суматохе вопрос Драперовича ошарашил всех, а Зося не на шутку испугалась, но тут на сцену выступил полновластным хозяином взлохмаченный Тарабаркин с оттопыренными от возбуждения усами.

– Не вижу причин унывать и прекращать торжество. Небольшое отступление на пару часов, и мы сможем продолжить на полную катушку, а поутру Пауля отправим на станцию. Зося поедет за ним чуть позже, и на берегу славного Ледовитого океана они проведут свой солнечный медовый месяц. Медведи будут к ним захаживать на чаёк, чайки петь восхваляющие оды, а песцы приносить пушистых леммингов на завтрак. Сейчас предлагаю начать оформлять торжественный стол, Шансин с Драперовичем в магазин.

– А деньги? – молодым голубем встрепыхнулся художник.

– Володя, не будьте мелочны.

– У меня есть, командировочные получил, – попытался встрять в разговор Буйвол.

– Это радует, – менторски отметил Тарабаркин, – но вам они будут нужны на медовый месяц, затраты большие, то в ресторан сходить, то в аквапарк, в конце концов белых медведей чем кормить будете?

– Не издевайся, я еду на смену метеорологу, буду там один, вернее, теперь вдвоём. Кстати, Зося должна будет ехать сразу со мной, а то борт на точку к нашей избушке не сразу полетит. Может сподобиться через месяц или два, – Буйвол обнял Зосю, она счастливо прижалась к нему, высвечивая на всю округу согласие с будущим мужем.

– В любом случае необходимо вас официально зарегистрировать, – у полковника прорезался командирский голос, – я иду в сельсовет, там у меня много друзей, решим в одночасье. Тарабаркин остаётся за старшего, мойте полы, прибирайтесь, столы на улицу. Видлен, за сараем есть железные дуги для парника, установишь их и натянешь плёнку, будет лёгкая летняя крыша. Ждите гостей, по пути буду приглашать поселковых. Время «Ч» в семь вечера.

– Сегодня праздник у ребят, ликует пионерия, сегодня в гости к нам придёт родной товарищ Берия! – проорал Цитатник.

– Видлену больше не наливать, – строго велел Илларионович и направился к калитке.

Шемон шил с тех пор, как дед, старый портной из Харькова, сунул ему нитку с иголкой и кусок шерстяной ткани. Он шил для всех и всё, что ни пожелает клиент. К нему приходили военные и грузчики, партийные бонзы и официанты, врачи и артисты, но когда к нему пришли из агитбригады и попросили сшить фрак, Шемон растерялся. В своё время ему ещё дед говорил, что в этой стране ты никогда не будешь шить фрак, потому что это одежда аристократов, а в стране победившего социализма она никому не нужна. И второе, немаловажное обстоятельство, ты не найдёшь достойной ткани. Для фрака тебе нужен будет настоящий креп, шёлк, перламутровые пуговицы и всё должно быть натуральным, жалкие подделки с грубой, мёртвой синтетикой не годятся, потому что фрак, как музыкальное произведение, любая фальшивая нота убьёт всю композицию.

Сейчас Шемон был растерян, грустно улыбался директору клуба и пояснял, что сможет сшить данное изделие, но только при наличии качественных материалов. Дальше набросал на клочке бумаги список необходимого, отвернулся и принялся дошивать брюки для мастерового. Он хоть и не подал виду, но очень разволновался. Прошивая на ножной швейной машинке грубую ткань, он представлял, как сможет сотворить фрак, как он вложит в него свою душу, как будет возиться с белоснежной жилеткой, колдуя с перламутровыми пуговицами.

Через неделю он позабыл о просьбе клубного начальства, а к понедельнику даже не сразу признал в помятом человеке с отёкшим лицом директора клуба. Тот ввалился к нему без стука, открыв дверь, не разуваясь, прошёл в комнату и положил на стол пакет, перевязанный грубой верёвкой. Сверху приложил пару купюр, пятьдесят рублей, и, обдавая его старым улежавшимся перегаром, хрипло заявил:

– Будешь шить фрак, сроку месяц, мальца для мерки пришлю, – шумно икнул, потёр виски и быстро ушёл.

Шемон робко взял купюры, две двадцатипятки с Лениным, внимательно их осмотрел, потом подумал, что любят в СССР головы людей с небольшой частью тела и без, есть тут далёкая аналогия с библейскими историями. Он внимательно вглядывался в изображение Ленина на купюре и невольно вспомнил памятник вождю в столице Бурятии. Там громадная голова кумира коммунистов, похоже, отрубленная, высилась на постаменте на главной площади столицы. Его потряс памятник, он никак не мог понять: или это отголоски времён Чингисхана, когда вражьи головы вывешивали на кольях дабы устрашить врагов, или дар подобно голове Иоанна Крестителя. Он помял в руках хрусткую бумагу, настоящие, прошептал: «Йоханен бен Захария» – и представил роскошь двора Ирода Антипы, безумную пляску Саломеи на фоне красных полотнищ. Ведь каков должен быть танец, если царь решил заплатить за него головой пророка? Так и коммунисты в этой стране рубят головы. Нет пророка в собственной стране, да и откуда ему взяться при жёсткой варварской системе?