Юрий Цорулик - Посох Асклепия

Полгода спустя. Прибрежный порт Пелусий, Египет.

В порту сновали с десяток чумазых и грязных грузчиков. Несколько проверяли снасти на корабле, остальные грузили мешки на судно. Двое тяжело вздохнули и уселись на бочки, стоявшие возле трапа. На палубу вышел капитан. Просаленная рубаха и лихо сдвинутая головная повязка выдавали в нём бывалого морехода. Увидав сидящих грузчиков, тот крикнул.

– Эй, Татхон, Расми, чего уселись, как шельмы старые?! А ну за работу, нам через час выходить в рейс!

– Но, кэп, дай передохнуть минутку! – попытался возмутиться Расми, но в ответ прилетел лишь озлобленный окрик капитана.

– Если вы, шакалы эдакие, не погрузите это проклятое зерно вовремя, будете отдыхать в холодной воде, пузом кверху! А ну, быстро за работу!

Кряхтя, работяги поднялись и продолжили грузить зерно на корабль. Во время непродолжительной перепалки с капитаном никто не заметил, как в самые крайние мешки, что стояли поодаль, вгрызлись десяток крыс. Проделав в материи дыры, они скрылись внутри груза. Эти мешки Расми и Татхон погрузили последними. Из того, что нёс Расми, посыпалось зерно.

– Чтоб тебя, он ещё и прохудился! – выругался матрос и перехватив мешок так, чтобы зерно не сыпалось, потащил свою ношу в трюм.

– Меньше трёпу! – прикрикнул капитан. – Это будет хороший рейс – Византия обещала хорошие барыши за это зерно. – кэп усмехнулся, поправив усы. – У них там голодуха, неурожай. Это зерно разойдётся по рукам, словно чума библейская…

1490-й г. до н. э. Храм Амона, Уасет-нет-Амон, Египет.

Его глаза смотрели вдаль. Пронзительно голубого цвета, словно отражённые воды, они всматривались в горизонт. Жрец вздохнул. Этот миг назревал уже давно. Словно нарыв, который долгое время побаливает, не сильно и беспокоя, но в тоже время доставляя неудобства. И вот это время пришло – больше нельзя было терпеть. Фараон Тутмос II, правивший уже третий год, довёл весь Египет до уровня, за которым лишь голод и смерть.

Многочисленные войны и карательные операции на окружающие племена и народы сокращали мужское население страны быстрее, чем рождалось и вырастало новое. И проблема даже не в воинах – жрец понимал, что военная кампания Тутмоса II всё же давала свои плоды. Никто не нападёт на Египет как минимум несколько лет, а то и пяток-другой.

Тем не менее, уже стало не хватать рабочих рук. Кто будет строить жилища, возводить храмы, дворцы и пирамиды, кто будет выполнять грубую физическую силу, если не осталось мужчин? Женщины и дети? С такими условиями Египет вымрет без помощи извне, словно змей Уроборос – пожрёт сам себя. Нужно было что-то менять. И менять категорически и быстро.

Его голубые глаза моргнули, а зрачки расширились – ну конечно! Жрец стукнул посохом о землю, словно ругая себя за скудоумие и недальновидность. Неужто нельзя было о таком простом способе догадаться раньше, до всех этих событий? Развернувшись, он медленно пошел в сторону лестницы в храм. Медленно шествуя между рядами сфинксов, обращенных мордами в центр аллеи, жрец властно постукивал посохом по каменным плитам.

Это был высокий, по меркам египтян, мужчина, около ста восьмидесяти сантиметров, плотного телосложения. Его смуглое гладковыбритое тело проявляло хорошую физическую подготовку. Длинное, ниже колен, льняное одеяние с короткими, но широкими рукавами, сшитое по личным меркам, сидело, словно литое. На шее красовалось ожерелье – усех – из тридцати пяти рядов бусинок янтарного цвета, сплетённых в виде солнечных лучей. В руках жрец сжимал посох. Звали его Искатот, верховный жрец храма Амона. Однако, сам Искатот предпочитал, чтобы к нему обращались официально, по полному его сану – Искатот, Открывающий Небесные Врата.

Высокие колоны самого грандиозного строения во славу богов, храма Амона, устилали аллею перед входом узором из перекрещивающихся теней. Искатот поднялся по нескольким ступеням и обернулся, стукнув посохом.

Нужно было давно сделать то, что пришло ему в голову только сегодня! Это же настолько очевидно, насколько очевидны рисовые лепёшки в доме бедняка! Поразительно, насколько слепы порой человеческие мысли.

Жена Тутмоса II, Хатшепсут, имела на мужа огромное влияние! То, что она стала жрицей Амона, вместо того, чтобы строить козни своему фараону и занять его престол, уже выдавало мудрость и дальнозоркость. А если добавить такой фигуре значимости, власти и поддержки? Вот, это может сработать, египетский народ уже давно нуждается в свежем взгляде на правление и перестройку взглядов.