Александр Стребков - Курай – трава степей

– Тётя Люба, оружие в дом внесите, пожалуйста.

– Не переживай и коня твоего хорошо спрячем и с оружием твоим ничего не случится, иди уже в хату.

Любовь Филипповна сняла с седла висевшее там оружие и занесла в коридор, потом повела коня в дальний угол большого двора в заброшенный длинный сарай, там расседлала, привяза- ла его и, уходя, сказала коню: «Потерпи немного, скоро приду напою и накормлю». Входя в дом, по пути прихватила оружие, внесла в комнату и сложила на стол:

– Надо же, сколько вы тяжестей тягаете за собой, – сказала она и стала, как на витрине магазина на столе раскладывать оружие. В один ряд на столе она выложила: шашку, карабин, револьвер, маузер, две гранаты, сумку с патронами и немецкий штык-нож.

– А два нагана тебе зачем, Василий? – спросила она.

– Второй тот большой – маузер не мой, – ответил он, – по наследству достался, из него меня и подстрелили.

– Оружие при себе оставишь или как? – спросила Любовь Филипповна.

– Как скажете, как лучше, так и делайте, – ответил Василий.

– Я думаю, что безопасней будет, если мы его всё-таки при- прячем подальше. Тебя мы как-нибудь придумаем, как объяснить в случай чего и коня объяснить можно, а вот с этим, – указала пальцем на стол, – с этим не объяснишь, так что я его пока заби- раю отсель, заодно и коня надо напоить и корму задать. Галя, по-

шли, покажешь, где у тебя что, а ты Василий потихоньку пока раз- девайся, придём и тебя определим от глаз любопытных подальше. Да… сразу давайте уговоримся на всякий случай ты, Галя говори, что хворый он прибился к тебе, почти без памяти во дворе своём подобрала не бросать же человека на погибель. Уразумела?

– Чего тут разуметь и так всё понятно, я же ещё не совсем дурочка, – сказала Галина немного с обидой в голосе.

На дворе уже начинался рассвет, когда забрав со стола ору- жие, женщины вышли из дома и направились в дальний конец усадьбы.

– Нести то куда эту амуницию? – спросила Галина.

– Вон в тот дальний сарай туда я и лошадь отвела, там пока где-нибудь и спрячем. Слушай, Галка, чего ты вроде как недоволь- ная? Если боишься за себя, я могу, и другое место для парня по- дыскать. Не пропадать же ему. Только скажи прямо не криви ду- шой, не бойся, я не обижусь, как говорят, – кто на что горазд.

– Не мели кума чепухи, я своё отбоялась годов десять ещё на- зад, когда своих всех лишилась, а теперь-то – чего мне бояться? Просто знаешь, – тоска на душе какая-то, а от чего не могу понять. Может этот паренёк… – Вася напомнил что-то, чего я и сама не мо- гу ни понять, ни припомнить – тоска на сердце хоть убей!

– У меня кума у самой на душе кошки скребут, как приехали казаки так места себе не нахожу, кажется, что и Сашка мой сей- час явится; поверь словно рядом возле меня стоит иной раз аж оборачиваюсь.

– Это Люба, у нас от одиночества, а ну, сколько лет и всё са- ми; теперь уже до смерти самим бабский век коротать. Начинаю вспоминать так вроде, как и не жила я эти годы, сижу в этих трущобах, иной раз хочется взять верёвку да на сук.

К тому времени на улице уже совсем рассвело; женщины зашли в сарай аккуратно на пол сложили оружие возле лошади и вздохнули тяжко, словно выполнили непосильную работу.

– Пошли, принесём в вёдрах воды и корму, оружие я потом сама спрячу, – сказала Любовь Филипповна. Управившись с ло-

шадью, Галину отослав определять парня, Любовь Филипповна оставшись одна, принялась искать место, куда спрятать то – как подумала она – от чего лучше всего было бы избавиться совсем. Долго думала стоя посреди сарая, оглядывала углы и стены, на- конец, остановила свой взгляд на старой полусгнившей кор- мушке вдоль стены сарая, где сейчас привязали лошадь. Подо- шла, нагнулась и стала под кормушкой разгребать старый сухой навоз. Проверив, в чём хотела убедиться, встала и пошла из са- рая. Через время вернулась с лопатой в руках, вырыла под кор- мушкой углубление, сложила туда всё оружие, засыпала сухим навозом и разровняла место. Отошла в одну сторону, затем в другую, с разных углов посмотрела на то место, и, решив, что лучше не придумаешь, удалилась из сарая. Войдя в дом, куме сделала напутствие, как лечить раненного, какие травы завари- вать, после чего направилась домой. Последующие дни она приходила на хутор, приносила еду, у дочери брала сухие ле- чебные травы, подолгу разговаривала с Василием, больше рас- спрашивая о Донских последних событиях.

Любовь Филипповна была старшей дочерью в семье Фи- липпа Бережного. После неё в семье рождались ещё дети, но они умирали в младенчестве. И только, когда ей исполнилось четырнадцать лет, выжил мальчик, которого назвали Ваней. Его она, считай и вырастила: нянчила, кормила и воспитывала, ибо родители постоянно были в работе. А через два года родилась ещё девочка, Таней назвали, которая также стала подопечной для старшей сестры. С раннего детства привыкнув к заботам и уходу за детьми, Люба выросла по жизни расторопной на лю- бую работу: боевой и рассудительной и главное доброй по на- туре человеком. В то время до всяких революций ещё было да- леко. Крестьянская жизнь текла мерно и спокойно, в труде и по- те, но это лишь улучшало благосостояние каждой семьи, и на тяготы работы никто никогда не жаловался. Лодыри и пьяницы всегда были и будут в любом обществе, но в Глебовке, если та- кие и имелись, то крайне редко – в минимальном количестве и