Игорь Назаров - Литературный Альманах Урала

Произошло это в 1899 году, когда отцу Серафиму исполни- лось сорок три года.

Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь встретил архи- мандрита Серафима разрухой и запустением. Новый настоя- тель не ожидал, что его встретит налаженная монастырская жизнь и крепкий монастырь, но того, что он увидел, и пред- ставить было невозможно.

– Сколько же лет не ремонтировалась обитель? – спросил у казначея новый настоятель.

– Да лет сто будет, – вздохнул тот.

– А тюрьма-крепость как? – продолжал расспрашивать настоятель. – Надобно посетить, посмотреть.

– Лучше бы Вам туда с дороги не ходить, – махнул рукой казначей.

– Чего ж не ходить?

– Да худо там… Люто и худо.

– Сколько же узников содержится в крепости?

– Пятьдесят две души грешные, – перекрестился казначей.

Помолясь да испросив помощи Божией, отправился новый настоятель осматривать свое хозяйство.

Обитель представляла собой «громадное разрушенное про- странство с оградой в 1,5 версты и 13-ю падающими башнями».

Вот и тюрьма. Старое двухэтажное и примыкающее к нему одноэтажное здание, со стен которого ободрана краска, на всех небольших окнах которого железные решетки. В одноэтажном здании двадцать пять одиночных камер. Двери камер выходят в вонючий коридор. Грязь, крики. Тюрьма…

«Господи, помилуй…»

Спасо-Евфимиева обитель знаменита не только тем, что в ней пребывают мощи преподобного Евфимия Суздальского. Она печально известна тем, что с середины XVIII века здесь находилась государственная тюрьма-крепость.

Спасская крепость, или, как называют ее официальные доку- менты Святейшего правительствующего Синода, «арестантское отделение Спасо-Евфимиева монастыря», была учреждена по указу Екатерины II в 1766 году и предназначалась для умали- шенных религиозных колодников.

Однако за время существования крепости в заточении на- ходились разные узники, а сумасшедшими они часто станови- лись только здесь, после многолетнего пребывания в мрачных казематах.

В этой тюрьме имелись в основном одиночные камеры, но были и общие – грязные, ветхие, холодные, со спертым, гни- лым воздухом. Иногда особо буйных заключенных наказывали батогами, а некоторых даже заковывали в цепи.

Несколько узников, закончивших здесь свою жизнь, были знаменитыми людьми. В XIX веке в крепости находился опаль- ный прорицатель монах Авель; здесь скончался доведенный до сумасшествия декабрист Фёдор Шаховской; здесь же содер- жались старообрядческие священнослужители: архиепископ Аркадий, епископ Алимпий, епископ Конон, епископ Геннадий и некоторые известные миряне.

Пищу заключенным давали два раза в день, на обед и ужин. Кормили впроголодь. Специальной тюремной одежды не суще- ствовало. Арестанты из лиц духовного звания носили подряс-

ники, тулупы, лица светские – кафтаны, халаты, тулупы. Белье холщовое, обувь – сапоги, валенки. Уж какими становились все эти одежонки за много лет – страшно и представить.

Узники проводили в крепости десятки лет, лишались разума, молодости, умирали от чахотки, от истощения сил, гнили от цинги.

Воинская команда монастырской тюрьмы – это рядовые инвалидных команд, т. е. солдаты нестроевой службы. В карауле числилось десять солдат и один унтер-офицер.

Архимандриту Серафиму удалось в конце своего настоя- тельства заменить караул вольнонаемной стражей из четырех человек.

Дверь одной из камер распахнули перед архимандритом Серафимом. Пахнуло спертым воздухом. В камере находился бледный человек, обросший бородой. Возраст трудно опреде- лить.

– Вставай! Новый настоятель к тебе пожаловал! Доклады- вай, кто ты! – скомандовал охранник.

– Что новый, что старый, – усмехнулся узник. – Что-то разве изменится? Ну, Василий я. Рахов.

– Давно сидишь? – спросил отец настоятель, по – хозяйски оглядывая грязную, провонявшую плесенью камеру.

Что в ней находилось? Койка без белья, войлок да табурет.

– Седьмой год.

– Православный?

– Православный. Оговорили меня. Свои же, православные, и оговорили.

– Разберемся. Узник махнул рукой:

– Да что разбираться. Прежний настоятель, Царство ему Небесное, прошение составлял. Бумаги в Синод посылал, а толку… Все вернулось назад.

Узник не пожелал подойти под благословение. А настоя- тель пошел дальше, открывая дверь за дверью, смотря в глаза каждому…