Ольга Дарфи - Электричество. Роман-нарратив от создателя фильма «Я – Гагарин»

Он закончил играть сет.

И вот я встаю у него на пути, в ореоле жаркого солнца. И медленно повелеваю: «Едем ко мне». Из его глаз брызжет солнечный дождь, капли-искры прожигают кожу. Сглотнув слюну, он перекладывает серебряный кофр в другую руку и делает шаг навстречу. Я отступаю, испугавшись собственных слов. Но он наступает. Я упираюсь в стенку, оглядываюсь, никого нет рядом. Он берет меня за шею, словно котенка за шкирку, и вытаскивает из клуба.

Мы, нервничая, ищем его машину.

На улице теплая влага гасит внутренний жар, наполняя тело утробным уютом.

И вот машина уже мягко шуршит шинами, а мы утопаем в мягкой коже кресел. Две разные сущности, мы молча смотрим каждый в свое окно. Звучит обволакивающий «хаус», лучше бы так ехать целую вечность, темное шоссе с редкими огоньками собирает нас, склеивает в один организм. Но мы уже приехали. В одно мгновение оказались дома и технично занялись сексом, старательно делая вид, что нам все безразлично, все просто так.

Утром он гипнотически исследовал меня. Провел пальцем по изгибу позвоночника, сделал восьмерку по ступне, я замерла, живот провалился в пол, время застыло. Он быстро оделся и молча вышел. Балкон с ржавыми прутьями рухнул вниз, а дядя Петя с монтировкой не сумел задержать его падение. Жуткий лязг скакал по этажам.

Но вдруг Скрэтч опять появился в дверном проеме. Постоял, подошел к кровати, аккуратно завернул меня в одеяло, нежно и бережно подул, убрав волосы с лица. Я крепче зажмурила глаза, чтоб ничего не рассыпалось. Его губы коснулись век, бровей, ушей. Теперь мы будем вместе всегда. Я распахнула глаза в ожидании. Он бросил с порога, что позвонит из Амстердама, все будет нормально и он вернется, очень скоро.

Щелкнула дверь, я блаженно провалилась в сон.

Я проснулась, не знаю когда. Слово «Амстердам» тут же показалось липким, ломким и ненадежным, в мозгу зашебуршилось: скретч-скретч-скретч. Надо выпить кофе. Процесс варения кофе примиряет с действительностью.

Стоя у плиты, я частенько присматривалась к черной гуще. Она медленно поднималась из глубины джезве, ровные точечки выползали из рыжей пены, плетя кружево. Потом раз… и кружевная лава исчезала в недрах вулкана. Надо поймать правильное мгновение, когда гуща поднялась, но не убежала. Я не умею ловить нужные моменты, здравый смысл ломается под напором эмоций. Поджидать за углом удачу, выхватывать зубами подачку, настороженно ждать – я не умею. Я родилась, чтоб терять правильные моменты. Но с кофе не так.

В нужный момент я быстро снимаю его с плиты. Плескаю жижу в тонкую фарфоровую чашку завода ЛФЗ, на ней нарисованы синие кораблики, у каждого советского ребенка были в доме такие чашки. Потом кручу джезве и разглядываю в черной кофейной гуще абрис своей странной жизни.

Сейчас, выйдя на кухню, я разглядываю два синих треугольника, вписанных в белый круг. Ключ от машины «BMW» сверкает на заляпанной вином скатерти. Значит, Скрэтч скоро вернется.

Чтобы быстрее прошло время, я укладываюсь спать. Проснувшись, начинаю читать Диккенса. Когда надоедают пиквикские приключения, включаю фильм Лилиан Ковани. И вот уже звучат аккорды грусти, и Дирк Богард в нацистской форме под ручку с тощей Шарлоттой Рэмплинг замертво падают на мостовую, а Скрэтч все не приходит.

На третий день я решаю заглянуть в его машину.

«BMW пятерка» застыла у подъезда, словно брошенный мамонт. Я обошла машину со всех сторон. За бивнями дворников притаился знакомый клубный флаерс. Я аккуратно вытащила его, повертела со всех сторон, заметила надпись: «Нанга-парбат, ты – чистый восторг. Машина – твоя. Скоро вернусь. Скрэтч». Я сложила флаерс пополам, покрутила головой в разные стороны, спрятала записку в карман, постояла.

Небо серело. Я пошла вокруг машины. Передним колесом она стояла в луже. Я неуклюже дернулась, перепрыгнула, ключи выскользнули из рук и шлепнулись в лужу.

Подошли два лысых, на первый взгляд, одинаковых парня в кожаных куртках.

– Ты это… телка Скрэтча? – сказал нараспев один.

– С ебанутым именем, – вторил другой.

Я удивленно медленно кивнула, на всякий случай отступив назад.

Один, огромный амбал, развязно сообщил, что им нужна машина. Другой, маленький и худой, вежливо пояснил, что Скрэтч арестован в аэропорту Амстердама.

Я замерла. Разглядывая парней, молча протянула флаерс, который нашла на лобовом стекле.

Один скосил глаза на разноцветную бумажку, другой, мелкий, хмыкнул. Нехотя взял, прочитал, бросил на асфальт. Я быстро подняла записку и спрятала в карман.