Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

– Ой, прости! – Нэнси прочла «про себя», шевеля губами, чтобы запомнить незнакомые слова, – «После промывания спину, ягодицы и точки наложения шва промыть спиртом и высушить тальком. Из-за массы тела бока наиболее подвержены появлению пролежней от сырости, складок и крошек в постельном белье. Бельё нужно менять чаще и следить за местами испражнений при пользовании больничным судном…»

– Крошки… – чуть громче повторила Нэнси.

– Что? – не поняла Стэн.

– Крошки в постели – причина пролежней. Представляешь, что было бы со старшей медсестрой, если бы она обнаружила хоть одну крошку в постели пациента?..

– С трудом!.. Она пришла бы в ужас!

– Послушай: «С первых дней учащиеся должны быть внимательны и прилежны в работе… Никаких разговоров на личные темы в палатах быть не должно. Нельзя повышать голос, делать резкие движения…»

– …и читать в вслух постели после рабочего дня! Гаси лампу и давай спать!

Нэнси так и сделала, убрав заветную книгу под матрац.

Но сон не шёл к ней. Ей не давал покоя внезапно нахлынувший образ доктора Стемплтона. Сначала ей представилось, будто она спасла его, задержав скачущую прямо на него обезумевшую лошадь под уздцы, а доктор горячо благодарил её, склонив перед ней большую русую голову и поцеловав её руку…

В другом видении Нэнси загородила собой дорогу этой лошади и, раненая, была доставлена к этому доктору на операцию. Давая понять, что совершила это ради него, что обречена томиться его безразличием. А он вдруг раскается и совершит подвиг, удачно завершив операцию. И тогда, тогда… сон сморил её окончательно.

В июне 1911 года Нэнси и Стэн получили дипломы медицинских сестёр. Вместе с дипломами каждой из них вручили по пурпурному эмалевому знаку Мальтийского креста.

Весь их выпуск сфотографировался вместе, облачившись в свои бледно-голубые униформы с застёжками по краям, но без белых передников и надоевших всем высоких голубых вельветовых шапочек и голубых пелеринок – завершающей детали костюмов.

Нэнси радовалась, что скучное время обучения и стажировки уже позади, но одновременно её охватила и глубокая грусть о том, что она никогда больше не увидит доктора Стемплона, даже в качестве его пациентки. Она слишком хорошо себя чувствовала.

Нэнси была уверена, что никогда никого так больше не полюбит, а чувство сохранит, чтоб посвятить свою жизнь облегчению человеческих страданий, заботам о больных. Её не привлекали ни акушерство, ни педиатрия, хотя Стэн уже оформилась на полугодичную практику в роддом имени королевы Виктории.

Нэнси же хотелось попрактиковать в самых разных районах и условиях.

Застав как-то Стэн в маленьком кафе за лимонадным коктейлем, Нэнси озарилась восторженной идеей. Она уже успела ознакомиться с изложением отчёта главы пресвитерианской церкви Джона Флайна об оправлении миссии на верблюдах.

В отчёте говорилось о плане строительства аделаидской миссии, об открытии первых жилых помещений в необжитых районах Австралии, туда-то и требовались медсёстры. И Алекс решила подать туда заявление.

Стэн закончила практику в роддоме и получила соответствующую аттестацию – можно было поехать вместе.

– Как твои пациенты? – спросила Нэнси, присаживаясь рядом и заказав себе напиток.

– Так себе… Наверное, долго там не задержусь. Да и мой старик…

– Вот и отлично!

– Маклин! Что ты задумала?!. Мне становится не по себе, когда твои глаза так блестят!..

– Но… Но послушай, Честер, есть великолепное место для двух медсестёр с проживанием, на самом севере штата Южная Австралия.

Помнишь, я рассказывала тебе об аделаидской миссии? И она с жаром принялась расписывать всю прелесть необжитых районов, где им придётся практиковать одним, за четыреста миль от докторов.

– Я уже подала заявление. Ты тоже можешь. В этот малонаселённый район требуются две медсестры. И это за Херготт Спрингс, конечная станция железной дороги, что тянется до Уднатты. Будто специально для нас.

Но Стэн язвительно возразила:

– Ты уговариваешь меня покинуть насиженное местечко в крупном городе ради центральной части с её песчаными бурями да ради сопливых детишек аборигенов?!. Ты сошла с ума!

И всё же Нэнси уверяла, что Стэн ещё будет благодарить её.

И через неделю от Стэн пришёл ответ: «Свобода! Объявила своему старому скряге, он, конечно, поворчал, и, по-моему, для виду. Так что в течение месяца я готова уехать.»