Аннета Ткаченко - Дневник биZи-мамы

Я могу тебе не нравиться. Из моей жизни вдруг исчез спорт. И это плохой мотивационный пример для всех. Согласна. А знаешь, черт с ней, мотивацией других.

За это я тоже могу никому не нравиться. Я уже восемь месяцев не бегала и, пожалуй, это единственное за что я сама себе иногда не нравлюсь.

Я могу быть не идеальной и очень ленивой мамой, не приходя на первый и даже на второй зов детей. Особенно, когда они просят принести или сделать то, что могут сами. И чем больше я этого не делаю, тем больше себе нравлюсь и тем быстрее они сами справляются.

Иногда я радуюсь, что у мужа есть недостатки, тогда я точно знаю, что тоже могу их иметь и мы идеальная неидеальная пара. Я люблю тех маленьких человечков, которых мы с ним создаём и буду до конца жизни считать это самым великим чудом.

Я могу тебе не нравиться. Никому могу не нравиться.

Если б я была временем дня – я была бы рассветом.

Я бы дарила, терзаемым муками сомнений, просветление.

Показывала выход тем, кто застрял в тупике ночных размышлений.

Я бы дарила надежду всем отчаявшимся. Надевала бы крылья для новых целей, чинила мосты и зажигала мечты на задворках душ. Возрождала бы веру.

В себя.

В людей.

В добро.

Я бы приходила ко всем в своё время и рисовала каждому в окне небо разной палитрой, а облаками лепила причудливые фигуры из смелых фантазий.

Я бы стучала в окна зажженными верхушками деревьев, словно это искрящийся бенгальский огонь.

Огонь, что не приносит боли, а только искры радости.

Огонь, что согревает и лечит.

Огонь, что защищает, а не калечит.

Я бы лукаво подглядывала между приоткрытых жалюзи и билась бы лучами с самыми плотными шторами, чтоб пощекотать кого-нибудь за пятку или провести ласково по щеке.

Если бы я была временем дня – я была бы рассветом.

Рассветом, который обещает надежду.

Рассветом, который легче заката.

Рассветом, в который ты в себя заново веришь.

Солнечные лучи скользили по слепку детской ладошки, что уже пятый год висела на стене кухни. Он полностью умещался в оттиске.

Заполнив все фаланги мягким, слегка розовым рассветный светом. На востоке палитра неба насчитывала оттенки цветущей сакуры, персикового сада и спелых малиновых ягод.

От этого утро, казалось, таит в себе что-то волнительное, хрупкое, и ободряющее.

Перебирая, словно по клавишам пианино, кончики лучей едва касались подоконника. Застывая в долгой ноте «фа», луч достал сначала до края стола, а потом заскользил по вазе. Мягким движением стягивал шёлковый покров сумерек, переливаясь в каждой хрустальной грани, луч застыл на самом горлышке:

Солнечный зайчик сверкал на той стене, куда они добраться могли только после полудня.

Но в этом городе целый день солнце было чем-то фантастическим. Поэтому кухонные полотенца всегда были мятые и недовольные. Руки вытирали о них постоянно, а сохнуть к вечеру они отправлялись на батарею.

Солнечный зайчик напоминал им о недоступном, и от этого они ворчали весь день.

По утрам ваза жмурилась от солнца. По вечерам ждала звук колокольчиков, что висели над дверью, оповещая о чьём-то приходе.

Каждый ваза надеялась, что мужчина, живущий в этой квартире, придумает повод и просто так принесёт цветы.

В глазах женщины заиграют утренние солнечные зайчики. Она подхватит ее, окатит водой, пощекочет бока губкой. Смоет пыль.

«Пыль на ощупь как бархат» – думала ваза. Почему именно бархат? Она даже не знала что это. Но само слово «БАРХАТ» было мягким, как руки женщины.

Солнечные лучи спрятались за домом напротив, полотенца так и ворчали, а ваза все ещё думала, что же значит слово «бархат»…

Море чувств охватило рассудок. В голове, как в шейкере, перемешались все ингредиенты какого-то нового ощущения. Постукивая о виски, звенела, как кубиками льда, одна-единственная мысль: «Это рецепт чего-то нового. Но какой? Что за чувства наполняют сейчас сознание?»

Под ногами тысячи разноцветных ракушек хрустели приглушённым прибоем, звуком, похожим на снежный хруст, этот звук ощущался кожей, поднимая волосинки и, покрывая пупырышками руки и ноги. Это ли чувство счастья? Пупырышки на коже?

Закатное солнце одаривало прощальными лучами, тянувшимися по морской глади и едва дотрагиваясь до пальцев ног. Волны били о берег, затягивая колыбельную. Можно ли помнить себя в утробе матери?