Светлана Сервилина - Проклятие махараджи

– Эти сапфиры может носить только та, в чьих жилах течет благородная кровь Бахговатов. И пусть любая женщина не из нашего славного рода, надевшая это колье, умрет! Проклинаю тебя, фаранг! Тебя и весь твой род…

Последние слова он проговорил с придыханием, глядя в упор на Вилфорда, в глазах которого стоял ужас. Цепкие когти страха сковали тело английского офицера. Он замер, вдруг осознав всю тяжесть своего преступления.

– Ты как разговариваешь с нашим командиром, свинья! – раздался грубый голос прыщавого солдата, и пуля, выпущенная из его ружья, попала точно в сердце хозяина дома.

Корабль медленно удалялся от берега. Сквозь тонкую шелковую шторку виднелись девственные джунгли. Вилфорд неподвижно лежал на кровати в своей каюте и смотрел в окно. Ему было немного грустно, оттого, что он прощается с этой страной навсегда и больше не увидит зеленые поля молодого риса и цветущей золотистой горчицы, заросли розовой акации и дикорастущего сахарного тростника, пальмовые и бамбуковые рощи. И Нилам он тоже не увидит. Никогда. Тем временем солнце неумолимо клонилось к белоснежным вершинам Гималаев. Через несколько минут оно игриво спрячется за ними, чтобы опять подняться на следующий день. Наверное, этот восход будет прекрасен, но Вилфорд его не увидит, он будет уже далеко отсюда. И это хорошо, потому что завтра его протрезвевшие товарищи по грабежу будут искать своего вожака. Но напрасно они придут в назначенное время к его бунгало, чтобы поделить добычу из дома махараджи Бахговата. Солдат ждёт разочарование. Лестер перевёл взгляд на резной сундук и усмехнулся. Он возвращается на родину богачом. Нет, он не купит себе место в палате общин английского парламента, как это сделал Роберт Клайв, и не получит титул лорда. Но сокровищ махараджи хватит на долгую и обеспеченную жизнь знатного английского вельможи, даже его детям и внукам останется. И красавица Грейс Чандлер из известной аристократической семьи Манчестера непременно станет его женой.

За окном уже исчез индийский берег, вокруг простирался бесконечный океан. Казалось, небо и вода соединились где-то на горизонте, который был размыт и не различим. Словно ленивый художник плеснул темно-синей акварели на бескрайнее полотно, и ушел, не сделав ни единого мазка. Вилфорд посмотрел в иллюминатор на эту скучную индиговую монотонность и вздохнул. Он знал – ночь в Индии наступает быстро.

Она чувствовала, что кто-то, подкравшись сзади, с силой сдавил её шею, а потом скинул в бездну. Кто её толкнул? Кто-то исподтишка, трусливо и подло. Она ясно слышала удары своего сердца. Они, как набат, были тревожные и лихорадочные. Почему она так долго летит, и откуда странная боль в горле? Как будто оно набито шипами роз или колючками померанца. И хочется глотнуть, а не получается… Юля, открыв глаза, осторожно посмотрела по сторонам. Несколько секунд она была потеряна в пространстве и во времени. Ей было страшно, как в этом недавнем сне. Темно, «хоть глаз коли», – говорила в таких случаях бабушка. Что-то шевельнулось справа, будто мелькнула чья-то тень. Мысленно убеждая себя, что это был всего лишь сон, женщина почувствовала, что тревога всё равно её не отпускает. Она живет не только внутри, но и снаружи, нашептывая пугающие мысли и обманывая зрение, как в детстве, когда под покровом ночи казалось всё загадочным и страшным. Так тихо. Ни привычного шума трущихся об асфальт автомобильных шин, ни металлического скрежета колес трамвая о рельсы. Нащупав спинку кровати, она потянулась к проводу. Щелкнула выключателем настольной лампы. Её теплый неяркий свет сразу сориентировал женщину в пространстве. Ну, всё понятно, она на даче. Юля, наконец, смогла с трудом сделать глоток. Неужели заболела? Совсем некстати. «Что мог значить этот кошмарный сон с полетом в бездну? И где это я?» – мелькнула мысль. Она поднялась и подошла к окну. Утренняя прохлада сменила душную августовскую ночь. Юля поёжилась.

– Воскресный сон сбывается до обеда, – оптимистично успокоила мама за завтраком, когда дочь поведала о странном падении.

– То есть, хочешь сказать, что если до обеда ничего не случится, можно не волноваться? – усмехнулась журналистка, прихлебывая горячий душистый чай.

Они сидели за круглым столом на тенистой веранде, обвитой со всех сторон фиолетовыми вьюнками, словно лианами. С фигурного носика пузатого самовара монотонно капала вода прямо на серебряный поднос.