София Привис-Никитина - Кукушкины слёзки (сборник)

– Я вдовой была в тридцать пять лет, а ты в тридцать-дважды разведёнка, а это не одно и тоже!

– Во-первых, я ещё не разведёнка – спокойно реагировала Неля – во-вторых, я не хочу, как у людей, я хочу, как у меня! И вообще, мама, не нагнетай обстановку, без того тошно!

Хорошее настроение тихо и безвозвратно отлетело, мамино необыкновенное «че» сверлом ввинчивалось в голову, и мысли из лёгких и радостных превращались в тяжёлые и бесперспективные. Будущее зловеще и назидательно махало пред её носом указательным пальцем.

– За собой следить совершенно перестала – продолжала безжалостная Вероника Сергеевна, постукивая наманикюренным пальчиком по кружевной скатёрке, – что у тебя на голове, что это за хвостик убогий? А руки? Ты посмотри на свои руки-у тебя же даже ногти не приведены в должный порядок!

Как идеал должного порядка ногтей мамина холёная ручка протянулась прямо к Нелиному носу.

– Ты посмотри, как тебя разнесло! Где твоя талия? Разве в таком виде можно устроить свою личную жизнь? Да тебе на Сеню молиться надо. Ты его в двери, а он в окно. Унижала ты его всегда, а тут взяла и совсем выбросила, как собаку.

– А за что? Какой мужчина не пошаливает? Чего было историю эту раздувать? Где ты ещё найдёшь такого, как Сенечка? Видать, просто надоел он тебе, или того хуже, другого кого присмотрела на стороне. Вот и валишь с больной головы на здоровую. И в кого ты пошла б***овитая такая, Неля? Да чего гадать: в папашку своего пошла, тут и к бабке не ходи!

– Мама! Ну оставь ты папу в покое, наконец! А то мне больше не в кого было пойти, как в папу!

– Это ты на кого намекаешь, дочь моя? Это ты что, на меня намекаешь?

– А на кого же, мама? Ты вспомни всех своих федь, кириллов и жень (почти все в двух экземплярах), я до сих пор их рассортировать не могу!

– Да, были у меня кавалеры, но какие у меня были обстоятельства! Но я же детей растила!

– Да, конечно, у тебя кавалеры, у меня – ё. ри, у тебя-обстоятельства, а у меня – б***ство! Всё правильно! И детей ты растила, не щадя живота своего! Один в неполные пятнадцать на работу пошёл, второго – в интернат, а меня, как самую младшую и любимую, в Киев, к бабке. Вот так и вырастила всех, самоотверженная ты наша!

И пошло и поехало: слово за слово, две родные женщины называли друг друга различными словами, перешли на крик, и за всем этим заключительное мамино: «Отныне и до века проклинаю, и чтоб ноги твоей в моём доме больше не было!»

Неля вернулась в свой уже показавшийся осиротелым, дом, прилегла на диван и расплакалась по-детски, навзрыд. Плакала долго и самозабвенно, а потом вдруг страшно захотелось чаю с чем-нибудь сладеньким.

Неля прошла на кухню, подогрела чайник, аккуратно побаловалась вкусностями и положив голову на ладошку, призадумалась: может быть, мама в чём-то права, и стоит снизить планку своих претензий к мужу?

Ведь ещё ничего конкретного, в смысле разговора в их с Сеней жизни не произошло, они застряли в своих отношениях – ни тпру, ни ну!

То, что Сеня извёлся весь, было чистой правдой. Он без конца звонил, притаскивался, якобы, за какими-то забытыми записными книжками, за всяческой мелочью, которая сто лет ему не нужна была, учитывая то, что по жизни вообще никогда не был жадным.

Ему просто постоянно нужен был предлог, чтобы видеть Нелю и смотреть на неё глазами полными тоски и ожидания. Сволочью, конечно, Сеня был конкретной, но физического отвращения Неля к нему не испытывала, значит, не всё потеряно.

Может, стоит простить и принять? «Заживём опять, как люди, я ведь тоже не ангел, и во многом была не права. Вот завтра притащится, и прощу!» – думала глубоко несчастная и уже чувствительно беременная Неля.

Завтра не заставило себя ждать, и Неля, возвращаясь с работы, издалека увидела Сенечку. Он прогуливался у её дом. Но прогуливался очень степенно, с достоинством, как будто имел право ожидать здесь свою законную супругу.

Не было в его сегодняшнем ожидании обычного трагизма, наполнявшего их последние встречи. В одну из таких встреч даже погибла Райкина любимая канарейка, то есть пала жертвой страстной Сенечкиной любви.

В тот день Неля долго не пускала Сеню в дверь. Сеня тыкался, мыкался и решил ввалиться в свой дом через лоджию. Их лоджия вплотную прилеплена была к Райкиной и, пробравшись на Райкину лоджию, Сеня мог лёгким движением ноги перемахнуть на свою, предварительно убедившись, что дверь из лоджии в комнату открыта.

Так он и сделал. Позвонил в Райкину дверь, та открыла. Впустила с вожделением. Она была уверена в том, что Сеня пришёл к ней за сочувствием и содействием, вот тут-то она и развернётся вволю со своими жизненными выкладками и мудрыми советами.