Геннадий Веретельников - Письма о войне

Да, спешу сообщить, что хоть и ругается председатель, но мы все равно отпраздновали Рождество. Детям накрыли праздничный стол. Видел бы ты их глаза, когда они увидели вместо супа из кожуры картошки, сена и лука с отрубями, целых два больших ломтя черного хлеба с маленьким кусочком масла, и две полных кружки молока! Их счастью не было предела! Мы даже потом пели песни, хотя петь я так и не научилась, но детишки пока еще об этом не знают! Вспоминаю часто, как ты красиво пел и играл на гармошке! Ни один праздник в Беловодском не проходил без тебя. Везде тебя приглашали, и на свадьбы, и на именины [15] Именины – День рождения … Поклоны твои я передала. И тебе от батюшки и матушки земные поклоны. Люблю тебя. Твоя супруга Анна Игнатьевна.

P.S. Братьям твоим тоже написала, что ты жив и здоров, но от них пока писем нет. Поклон тебе также и от младшего твоего братишки Данилки. Если помнишь, то ему в этом году 16 лет исполняется. Пытался опять убежать на фронт, но сейчас вроде бы дурь у него отец выбил… Да и он у нас смышленый от рождения, потому взяли его работать помощником машиниста паровоза. Еще раз обнимаю тебя, целую, скучаю, на веки твоя Анна Игнатьевна.

Киргизская ССР. Районный центр Сталинское

28 января 1942 г.

***

Печать 6-й гвардейской стрелковой дивизии

25-го гвардейского стрелкового полка

\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

Уважаемая Анна Игнатьевна, милая моя соседушка, здравствуй!

Пишет тебе сосед ваш, Иван Капралов. Надеюсь, помните вы еще меня. Не верь похоронке той, что может и пришла на Илюху твоего, не нашли мы его ни мертвым, ни убитым… …написали, что он без вести пропал… Ты же знаешь, что мы с ним вместе призвались, в один день, на одном поезде приехали в учебку в Москву, и вместе попали в один полк, стрелковый. [16] Стрелковый полк, воинское подразделение – численность до 1000 бойцов. Он командиром отделения в пехоте, меня же, узнав, что я дипломированный повар, определили на кухню. Поэтому виделись мы с твоим Ильей часто. Три раза в день. Последний раз я его видел, когда в новогоднюю ночь я со старшиной приносил им в окопы наркомовские сто грамм. [17] По приказу Народного Комиссара Обороны всем бойцам перед боем положено было выдать 100 граммов водки.

Тот бой был страшным. Немчура, как будто ждала атаки, и луна, как назло, тогда, когда мы были посередь речки, вышла из-за туч, вся атакующая дивизия [18] Дивизия воинское подразделение – до 10 000 бойцов стала видна, как на ладони… маскировочный халат не спасал, потому что ты бежишь, и твоя тень бежит, ты ползёшь, и твоя тень ползёт… Положил фашист почти весь полк наш на подступах к горке ледяной. В упор стала расстреливать их артиллерия и минометы под светом проклятой луны… хорошо, хоть знамя полковое осталось, нашего 25-го стрелкового, потому расформировывать нас не будут… [19] В случае потери или утраты знамени, полк подлежит роспуску, то есть расформированию. Под ногами-то была река, спрятанная в лед. Он-то, хоть и толстый-то был лёд, но от прямого попадания снарядов превращался в большую полынью и сколько наших сгинуло, ушло под лёд – неведомо… и дали ракету об отступлении только тогда, когда ледяная горка и лёд уже были не белые, а красные от кровушки нашей русской… После боя того, луна зашла, и можно было хоть раненых повытаскивать с поля того ужасного…

Я с медицинскими сестрами вытаскивал наших раненых и убитых, пытались успеть вытащить живых, пока их израненных не убил мороз, который к утру был уже под 40 градусов, и застывала кровь и у нас в жилах, когда мы еще живого лейтенантика не смогли освободить ото льда, – примерз он своей же кровью ко льдине и тихонько умирал, а девчушка-санитарка, весом чуть более 45 килограмм била своей каской, а потом скальпелем [20] Скальпель – очень острый, специальный хирургический нож по кровавому льду, который сковал ноги лейтенанта (одна из них была оторвана), но так и не смогла его освободить, – помер он от потери крови у неё на глазах… немчура же фашистская видела красные кресты на девчушках наших, но стрелять по ним, наверное, доставляло удовольствие какое-то. Стреляли, не прекращая. Но, слава Богу, только ранили одну в живот, правда. Не знаю, выживет или нет, увезли её в медсанбат [21] Медсанбат – медицинский санитарный батальон сразу. Он расположен недалеко от нас в деревне Манаенки. Пока не увезли, держал ее за руку. Понимала она, что рана смертельная. Медик как-никак. Плакала она, умирать не хотела. Рассказала мне, что росла без родителей. Бабушка её воспитывала. И мальчик ей шибко нравился с её улицы. И она ему тоже. Но он так и не решился к ней подойти… даже когда их вместе на фронт забирали… только крикнул, когда уже её вагон первым тронулся с вокзала, что любит её больше жизни… и бежал и кричал пока поезд не скрылся за горизонтом… 18 лет девчушке той. Мальчишке же, её жениху, 17 было, говорит приписал он себе лишний годок, чтобы на фронт пораньше попасть… пол улицы её так сделали, да что там пол улицы, вся страна..